Лорд 3

Оценив то, как русский держал свой недо-меч, гауптшарфюрер немного успокоился. Было видно, что тот немного знаком с боем на клинках, но вряд ли сумел достичь вершин в этом искусстве. А вот Кронкхе ещё в юности полюбил холодную красоту шпаг и сабель. Надев погоны, он перенёс свою любовь на ножи и кинжалы. За годы до этой встречи, он изучил бой на коротких клинках в совершенстве. В свою специальную группу он попросил включить таких же мастеров, хотя бы ещё двоих, а прочие чтобы были со средними навыками. И ему пошли на встречу. Шарфюрер Нотбек немногим уступал своему командиру на ножах.

— Ну-ну, посмотрим, чьи ещё потроха вскоре солнце увидит, — усмехнулся немец и медленно вытянул из ножен кинжал, который ему вручили недавно. Единственное, чего он опасался, это того, что русские заметят серебро на клинках и решат не лезть в ближний бой. В этом случае группу попросту перестреляют. И тут ничего не сделать, увы. К счастью, враги или не узнали серебра, или поддались своей самоуверенности, не посчитав данный фактор важным. — Ганс и Бруно, поможете мне освежевать этого ублюдка. Нотбек, ты с Августом обрежь уши тому.

— Я ему печень вырежу, — хриплым и дрожащим от избытка адреналина голосом откликнулся шарфюрер. В ответ русский очень тихо прорычал и приподнял левый уголок верхней губы, показав крупный белый клык.

«Проклятье, таких зубов у людей не бывает, — мелькнула почти испуганная мысль в голове немца. — Неужели, про вервольфов всё правда?».

Кронкхе вышел вперёд, Ганс встал чуть позади и слева, а Бруно сзади и слева. При этом последний прикрылся частично фигурой своего командира, освободив правую руку, взяв клинок левой, хоть и не был левшой. Главная рука ему нужна была свободной совсем для другого.

Русские не считали немцев за противника. Это было видно по походке, по тому, как держали свои клинки, как смотрели и кривили губы в презрительной и предвкушающей усмешке.

Сделав выпад ножом, гауптшарфюрер сместился на два шага в сторону и резко полоснул клинком перед собой крест-накрест, и сделал ещё один шаг. Своими атаками он не пытался достать противника, лишь стремился развернуть его в удобное положение. Вообще, бои на ножах чаще всего очень скоротечны и основное время боя — это наблюдение за врагов и передвижение. Обычно всё заканчивается после трёх-пяти ударов. Только на демонстративных состязаниях звучит лязг стали, выкрики, летают в воздухе руки и ноги. Всё это любят смотреть полковники и генералы из штабов, их жёны и дочери, гражданские зрители.

Сбоку попытался нанести удар Ганс, но совершил ошибку и сильно провалился вперёд, за что и пострадал. Русский неуловимо взмахнул своим огромным кинжалом, аж воздух загудел. Самого удара никто не рассмотрел.

— Хр-р, — захрипел немецкий солдат и схватился свободной рукой за горло, зажимая рану. Миг спустя выпустил свой клинок и попытался зажать рассечение двумя руками. Из-под них потекли струйки крови. Вместе с ней из тела быстро уходили силы.

Русский посмотрел на гауптшарфюрера и сделал то, от чего у немца, повидавшего многое чего на своём веку, зашевелились волосы под кепи. Партизан поднёс кинжал к губам и провёл языком по нему, слизывая кровь.

А потом раздался близкий взрыв гранаты.

Если русский и видел краем глаза, как Бруно схватился за неё, то не придал этому внимания по той причине, что немецкие М-24 зарекомендовали себя как неэффективное оружие. Узнай он, что конкретно эти гранаты прошли через руки специалистов-оружейников, то своё мнение мигом изменил бы.

Бруно выдернул из крепления гранту, вытянул руку в сторону врага, направив её, как фонарик, и дёрнул шнурок с керамическим шариком. Боеприпас рванул мгновенно — замедлитель отсутствовал. Во все стороны полетели крупные крупинки несгоревшего чёрного пороха, серебряная пыль и серебряная стружка. До партизана от Бруно было чуть больше двух метров. Благодаря этому русскому досталось немалая часть «осколков». Причём, очень много серебра угодило ему в открытое лицо.

— А-а-а! — заорал он и схватился за него, как недавно его противник за рассечённое горло. Все мысли о схватке вылетели из его головы. Воспользовавшись моментом, гауптшарфюрер прыгнул к нему и ударил его снизу вверх в правую сторону живота. Рубашка и меховая жилетка не оказали ни малейшего сопротивления острозаточенной стали. Ответом ему стал ещё более громкий вопль боли противника, получившего двадцать сантиметров посеребрённой стали в печень. Выдернув кинжал, Кронкхе ударил русского ещё раз, слева под рёбра. Длины клинка вполне достаточно, чтобы пробить оба лёгкого, а ширины, чтобы рассечь органы на несколько кусков. Он ещё и провернул своё оружие, чтобы увеличить рану.

За его спиной раздался дикий крик ярости и боли, который издал второй партизан. Ударом ноги сметя со своего пути Нотбека, рубанув ножом по правому предплечью Августа, он бросился на Кронкхе.