Лорд Байрон. Заложник страсти

Аннабелла откладывала свою поездку, надеясь, что появится внятный ответ на ее вопрос о психическом здоровье Байрона. Она почувствовала сильное облегчение, как сама позже признавалась, когда поверила, что дикие выходки ее супруга происходят от умственного расстройства. Осталось мало свидетельств о последних днях, проведенных Аннабеллой на Пикадилли-Террас, и о ее прощании с Байроном. Вероятно, он думал, что загладил свою вину извинениями, хотя и говорил Хобхаусу, что «последнее время испытывал раздражение, когда, подняв голову, обнаруживал, что жена смотрит на него со смешанным чувством жалости и волнения». Но, по словам Хобхауса, «Байрон с Аннабеллой до последней минуты поддерживали супружеские отношения…».

Наконец 15 января Аннабелла отправилась в путь. Она бы осталась и дольше, но капитан Байрон, который даже больше Аннабеллы принял всерьез угрозы ее супруга, «заявил, что не позволит мне оставаться дольше в этом доме, не сообщив моим родителям». Байрон не любил прощаться, особенно страшили его печальные расставания. Аннабелла была еще более эмоциональной. «Накануне отъезда из Лондона, – вспоминала она, – он ясно произнес в присутствии миссис Ли: «Когда мы трое вновь встретимся?» – на что я ответила: «Надеюсь, на небесах». Той ночью я со слезами на глазах рассталась с ним и ушла в комнату, где были миссис Ли и миссис Клермонт. Я совершенно потеряла самообладание и контроль над собой».

Воспоминания Аннабеллы о дне отъезда очень трогательны: «Я спустилась по лестнице: карета ждала у дверей. Я прошла мимо его комнаты. Там был большой ковер, на котором раньше лежал его ньюфаундленд. На какое-то мгновение у меня появилось искушение броситься на этот ковер и ждать, что бы ни случилось, но это чувство быстро прошло. Таким было наше расставание». Байрон больше никогда не увидел свою жену.

Когда 15 января леди Байрон покинула дом на Пикадилли-Террас, в ее душе боролись противоречивые чувства, но ее сердце переполнялось нежностью и жалостью к человеку, которого она никогда не могла понять, самому прекрасному и невыносимому из всех людей. И не одно следование совету доктора писать только о приятных вещах побудило ее послать весточку Байрону во время остановки в Вуберне.

«Милый Б.!

Ребенок здоров и прекрасно переносит дорогу. Надеюсь, ты ведешь себя хорошо и не забываешь о моих советах и рекомендациях относительно твоего здоровья. Не поддавайся ужасной привычке писать стихи, пить бренди и никому и ничему, что принесет только вред.

Хотя я нарушаю твой запрет писать тебе, но позволь мне получить положительный ответ в Керкби.

С любовью Ада и я.

Душечка».

Мы склонны предположить, как и поступил Байрон, что пером Аннабеллы двигало сердце, а не рассудок, когда она написала из Керкби на следующий день после своего приезда:

«Милый Гусь!

Мы благополучно добрались в Керкби прошлой ночью, и нас проводили в кухню вместо гостиной по ошибке, пришедшейся бы по душе голодному человеку. Об этом и других происшествиях папа хочет написать тебе шутливое письмо, и они вместе с мамой мечтают, чтобы вся семья собралась вместе. Вся гостиная или что угодно в твоем распоряжении. Если бы я не искала повсюду Б., то уже наслаждалась бы деревенским воздухом. Маленькая мисс хорошо ест и быстро поправляется. Как хорошо, что «маленький ангел» еще не понимает всех ласковых слов, которые ей говорят, иначе бы она возгордилась. Передай мои самые искренние пожелания милой Августе от всех нас.

Твоя вечно любящая душечка».

Байрон и его друзья всегда считали такие письма ясным свидетельством того, что Аннабелла не собиралась покидать его навсегда после отъезда из Лондона. Но теперь очевидно, что она еще до отъезда приняла твердое решение не возвращаться к мужу, если ее убеждение в его умственном расстройстве не будет подтверждено врачами. Миссис Клермонт заявила, что «Аннабелла сказала: «Если он болен, я сделаю все возможное, чтобы облегчить его состояние, но если он здоров, я никогда больше не вернусь под его крышу». Накануне отъезда она твердила: «Если когда-нибудь я по глупости соглашусь вернуться к нему, то больше не выйду из его дома живой».

Однако более убедительным является письмо, которое Аннабелла написала своей подруге детства Селине Дойл, которая стала ее доверенным лицом, в тот самый вечер 15 января, когда отправила первое письмо Байрону: «Хотя остаются еще сомнения относительно его будущего поведения, настоящее кажется достаточно ясным после подтверждения доктора Бэйли. Пользоваться болезнью человека жестоко и несправедливо… На основании этого я и принимаю решение. Но если мне сейчас придется сделать решающий шаг, в то время как мои родственники верят в болезнь Байрона, они покинут меня, а если произойдет то, чего они боятся (Августа опасалась, что Байрон совершит самоубийство. – Л.М.), то что я буду чувствовать?