Лорд Байрон. Заложник страсти

Хант, у которого не хватило смелости наблюдать за этой отвратительной сценой, остался в карете, а Байрон скоро отошел от погребального костра и поплыл к «Боливару». Когда он вернулся, тело уже было охвачено огнем, кроме сердца, которое не горело. Трелони сохранил его среди других сокровищ, позже передал его Ханту, а тот после некоторых препирательств – Мэри. Трелони сложил пепел в ящик и запечатал его. Затем они отправились в Виареджио, где, очевидно под впечатлением двух ужасных дней, обильно ели и пили перед возвращением в Пизу. Хант вспоминал: «Ландо быстро катилось по лесу к Пизе. Мы пели, смеялись, кричали. Веселье казалось еще более ошеломляющим, потому что оно было неподдельным». Неудивительно, что Байрон заболел. Но очевидно, он больше пострадал от долгого пребывания на солнце, чем от неумеренного потребления вина. Он сильно обгорел. Тереза сохранила облупившуюся кожу с его рук и плеча, и она была обнаружена после ее смерти среди других «сокровищ», напоминавших о Байроне.

Тем временем продолжалась работа над новым журналом. Несмотря на недовольство Ханта, отношения обоих партнеров были вполне приятельские, а порой даже сердечные. Сначала Байрон предложил название «Геспериды», но, когда вышел первый номер, изменил название на «Либерал». Если не считать вклада Байрона – «Видение суда», «Письма издателю «Обозрения моей бабушки» и «Эпиграммы на лорда Каслрея», Хант писал большую часть материала. Байрон пытался добиться вклада от Мура, но тот и другие английские друзья Байрона считали, что он подрывает свою репутацию «бесстыдным союзом».

Возможно, рассердившись из-за отказа, Байрон предложил Ханту превратить произведение Мура «Любовь ангелов» в шутливый пример в его статье «О ритме и смысле», насмешливое предположение о том, что современные поэты отказываются от всего, кроме ритма. Поняв, что Хант с удовольствием принял это предложение, Байрон с восторгом развивал его. «Он делал несколько шагов назад, сгибаясь пополам и безумно хохоча, задыхаясь и ухмыляясь, словно вместо его красивого рта появился огромный рот великана от уха до уха. Потом он добавлял: «Имей в виду, ты не должен этого печатать. Я ведь его друг». Говоря о снобизме Мура, Байрон восклицал: «Дайте Тому хороший ужин и слово Господа, и он полностью счастлив… Да, Томми любит нашего Господа!» Однако Байрон так же откровенно отзывался о других своих друзьях. В письмах на родину он не щадил Ханта, когда тот начинал ему докучать.

Несмотря на внешне благополучное существование во дворце Ланфранки, в жизни Байрона было немало причин для недовольства. Гамба сняли большой дом в Генуе и ожидали Байрона с Терезой, потому что так правительство могло наконец оставить их в покое. Естественно, Байрон согласился бы на переезд, но не хотел постоянно жить там. Он понимал, что только бегство из Италии может спасти его от однообразного рутинного существования. Он по-прежнему любил Терезу, хотя тихая семейная жизнь с ней уже стала ему надоедать. Мыслями о побеге объясняется его озабоченность финансовыми делами в Англии и бережливость. Однако Байрон уверял своего финансового агента Киннэрда, что «моя жадность и скупость не объясняются личным интересом, поскольку в день я трачу не более четырех шиллингов, и, кроме лошадей и помощи пламенным патриотам (я давно отказался от дорогих услуг проституток), у меня нет больших расходов, но мне нужно собрать сумму денег, чтобы отправиться к грекам или американцам и помогать им…».

Но Байрон мог позволить себе быть щедрым. Он хотел обеспечить Терезу, потому что бывший муж перестал ее содержать. Байрон также собирался составить приписку к завещанию, оставляя ей солидную сумму, но она разрыдалась и наотрез отказалась, не желая думать о его смерти и, вне всякого сомнения, подозревая, что им движет желание покинуть Италию и ее.

11 сентября Мэри Шелли отправилась в Геную. Байрон, Тереза и Ханты должны были последовать за ней. Почти все члены пизанского кружка уже разъехались. Трелони был в Ливорно, готовясь отправиться в Геную на «Боливаре». Медвин вернулся в Пизу и пробыл там десять дней. Он встретил Байрона с Терезой в саду Ланфранки среди апельсиновых деревьев. «Он зовет ее малюткой и награждает бесчисленными уменьшительными именами, которые так ласково звучат на итальянском… Эта трехлетняя связь доказывает, что разумная женщина может найти к нему подход… Он в хорошем настроении, когда не говорит о Шелли и Уильямсе».

Медвин писал: «Байрон почти прекратил прогулки верхом и чрезвычайно похудел…» Чтобы заглушить чувство голода, он каждую ночь выпивал пинту джина и пил вина больше, чем обычно.