Лорд Джим. Тайфун (сборник)

Волны, набегая в темноте со всех сторон, казалось, решили не дать кораблю уйти от назначенной ему гибели. В манере, с которой они нападали на него, чувствовалась ненависть, и в наносимых ему ударах – свирепость. Он походил на живое существо, брошенное на растерзание разъяренной толпе: страшно избиваемое, подымаемое вверх, бросаемое вниз, растаптываемое. Капитан Мак-Вер и Джакс держались друг за друга, оглушенные шумом, придушенные ветром; этот необычайный разгром, окружавший их, внес, как проявление необузданной страсти, глубокую смуту в их души. Дикий и страшный крик, один из тех, которые иногда таинственно пробиваются сквозь вихрь урагана, словно на крыльях пронесся над кораблем, и Джакс сделал попытку перекричать его:

– Судно не выдержит этого!

Этот крик вырвался из его груди, невольный, необдуманный, как зарождение мысли в мозгу. Он сам не слыхал его. Исчезло сразу все – мысль, желание, усилие, и невнятная вибрация этого крика слилась с бурными волнами воздуха.

Он ничего не ожидал от этого крика. Ровно ничего. И в самом деле, что можно было ответить? Но спустя некоторое время он с изумлением расслышал хрупкий голос, звук-карлик, не побежденный в чудовищной сумятице:

– Может выдержать!

То был глухой вой, а уловить его было труднее, чем еле слышный шепот. И снова раздался голос, полузатопленный треском и гулом, словно судно, сражающееся с волнами океана.

– Будем надеяться! – крикнул голос, маленький, одинокий и непоколебимый, как будто не ведающий ни надежды, ни страха; и замелькали бессвязные слова: – Судно… это… никогда… как-нибудь… к лучшему.

Джакс уже не пытался расслышать.

Тогда голос, словно внезапно напав на единственный предмет, способный противостоять силе шторма, окреп и твердо выкрикнул последние отрывистые слова:

– Держится… строители… хорошие… машины… Рут хороший человек.

Капитан Мак-Вер снял свою руку с плеча Джакса и перестал существовать для своего помощника, точно растаял в окружающем мраке. У Джакса конвульсивное напряжение мускулов сменилось всеобщей вялостью. К гложущей глубокой тоске присоединилась неимоверная сонливость, как будто он был избит и измучен до одурения. Ветер завладел его головой и пытался сорвать ее с плеч; одежда, насквозь промокшая, была тяжела, как свинец; холодная и мокрая, она походила на броню из тающего льда; он дрожал; это продолжалось долго: крепко держась руками, он медленно погружался в бездну телесных страданий; он сосредоточился, лениво и бесцельно, на самом себе; а когда что-то сзади ударилось слегка о его ноги, он чуть не подпрыгнул.

Качнувшись вперед, он натолкнулся на спину капитана Мак-Вера; тот не пошевельнулся. Потом чья-то рука схватила Джакса за бедро. Наступило затишье, грозное затишье, словно шторм затаил дыхание. А Джакс чувствовал, как кто-то ощупывает его всего. Это был боцман. Джакс узнал эти руки, такие толстые и огромные, что казалось, они принадлежат человеку какой-то новой породы.

Ползая на четвереньках против ветра, боцман пробился на вышку и наткнулся головой на ноги старшего помощника. Он немедленно согнулся и стал исследовать особу Джакса снизу вверх осторожными, извиняющимися прикосновениями, как подобает подчиненному.

Боцман был неуклюжий, малорослый, угрюмый матрос лет пятидесяти, обросший жесткими волосами, коротконогий и длиннорукий; он напоминал пожилую обезьяну. Боцман обладал чудовищной силой, и в его узловатых кулачищах, качавшихся, как бурые боксерские перчатки на концах волосатых рук, самые тяжелые предметы ворочались как игрушки. Кроме седеющей поросли на груди, грозного вида и хриплого голоса, он не обладал ни одним из классических атрибутов, присущих его положению. Его добродушие доходило почти до идиотизма; команда делала с ним, что хотела, и в его характере, общительном и спокойном, не было ни капли инициативы. По этим причинам Джакс его не любил, но капитан Мак-Вер, к величайшему огорчению своего старшего помощника, считал его, по-видимому, первоклассным боцманом.

Он поднялся, ухватившись за дождевик Джакса; он позволил себе эту непочтительность только в виду исключительности создавшегося положения, и то с величайшей скромностью.

– В чем дело, боцман, в чем дело? – вскрикнул Джакс нетерпеливо. Что нужно здесь, на мостике, этому плуту боцману?

Тайфун действовал Джаксу на нервы. Хриплый рев боцмана, казалось, выражал величайшее удовлетворение, но слов нельзя было разобрать. Да, несомненно, старый дурак чему-то обрадовался.

Свободная рука боцмана нашла чье-то другое тело, потому что изменившимся голосом он стал спрашивать:

– Это вы, сэр? Это вы, сэр?

Ветер заглушал его вопли.

– Да! – крикнул капитан Мак-Вер.

Глава IV

Все, что капитан Мак-Вер мог узнать из словоохотливого рыканья боцмана, было головокружительное сообщение, что «все китайцы в трюме сдрейфили, сэр».