Лорд поневоле

Мисс Уольтерс вошла, и ее приветствовал мистер Тревелин, но что они сказали друг другу, Чик так и не расслышал.

— Я бы хотел, чтобы они говорили погромче, — заметил он.

Гвенда улыбнулась.

Они пока только «прошептывают» свои роли, — объяснила она, — только для того, чтобы добиться верного общения.

— Никогда не видели репетиции, милорд? — осведомился Сольберг через плечо.

— Нет, сэр.

— Это еще не настоящая репетиция. — Сольберг повернулся к ним вполоборота, так как они сидели позади него. — Теперь ваша очередь, миссис Мейнард.

На сцене Гвенда была не менее унылой, чем ее партнеры. И Сольберг два раза ее поправлял, к немалому негодованию Чика.

— Перейдите налево в глубину сцены, миссис Мейнард. Нет, нет, в глубину сцены — напротив мисс Уольтерс! Правильно! Вам нужно быть поближе к двери. Стоп! Пусть кто-нибудь поставит там стул, чтобы обозначить дверь!

Он вынул портсигар и протянул его Чику.

— Не курите сигар? Умница. — Мистер Сольберг напряженно и хмуро смотрел на сцену. — А что вы скажете по поводу того, чтобы стать актером, милорд?

— Я? — изумился Чик.

— Да, вы! Самая-самая маленькая, но значительная роль. Я могу заставить автора вписать ее в пьесу. Вам пришлось бы сказать только несколько фраз, и вы бы оставались на сцене не больше десяти минут.

Чик искренне рассмеялся.

— Вам нравится эта мысль? — Довольная физиономия Сольберга оказалась в нескольких дюймах от лица Чика. — Вы были бы вблизи вашей приятельницы, миссис Мейнард, и ваше жалованье могло бы быть двадцать, нет, скажем, двадцать пять фунтов в неделю за восемь выступлений.

— Вы бесконечно добры, мистер Сольберг, но я не актер, и, кроме того, не хочу лишать жалованья кого-нибудь другого, кто уже играл.

Сольберг нахмурился.

— Уверяю вас, вы никого не лишите жалованья! Но это так, между прочим. Обдумайте мое предложение…

Чик покачал головой.

— Нет, я бы не смог, — ответил он решительно.

Мистер Сольберг улыбнулся.

— Я думаю, что вы умница, — заявил он. Это была его любимая фраза, и в большинстве случаев он бывал вполне искренним, когда произносил ее. — Одна только просьба: если вы почувствуете себя готовым согласиться на чье-либо другое, более выгодное предложение, — приходите ко мне и дайте мне возможность предложить вам столько же!

Они, мои конкуренты, будут добиваться вашего появления на сцене, потому что вы — новорожденное чудо, потому что вы — живой роман, и потому что имя маркиза Пальборо великолепно бы выглядело в списках труппы! Вот почему и я хотел бы вас заполучить, а еще потому, что вы — хороший парень, если мне позволено будет так выразиться, милорд.

Чик был ошеломлен оказанным радушием.

— Приходите в театр, когда вам только захочется, — сказал Сольберг. — Я распоряжусь, чтобы для вас были открыты все двери. Вы можете входить на сцену и за кулисы. Когда я покончу с этой репетицией, приходите поужинать со мной.

— Благодарю вас, я приду, мистер Сольберг, — вежливо ответил Чик.

— Вы умница, — заметил мистер Сольберг.

Было уже около четырех, когда Чик вернулся в свою контору. Он испугался, когда по дороге взглянул на часы над почтовым отделением. Однако Чик не увидел ничего другого, кроме беззаботной улыбки своего патрона. Правда, клерк-бухгалтер был немного разочарован, что новоиспеченный маркиз вернулся после завтрака вполне трезвым. Этот клерк был усердным посетителем кинематографа и с большой строгостью относился к распушенной аристократии.

Прежде чем уйти из конторы в этот вечер, Чик сообщил старшему клерку, что он меняет свой адрес.

— Правильно! — заметил Беннет. — «Ритц-отель», я полагаю? А, дружище?

— Не совсем так… дружище, — сухо ответил Чик и направился в Брокли, чтобы покончить с делами в пансионате.

Миссис Шипмет была в отличном расположении духа, так как провела этот день с большой для себя пользой. До сих пор ее знакомство с миром прессы было весьма ограниченным. Она смотрела на чтение газет как на весьма пустое занятие, подобающее только негодным слугам и безработным жильцам меблированных комнат. И если она все-таки не вполне отказывалась от газет, то только потому, что они годились для покрытия полок в кладовой и были весьма полезными для разжигания камина в гостиной.

Теперь вполне достойный характер «коллекционирования новостей» открылся для нее в полной мере. Весь день напролет она заседала в своем «святилище» и беседовала с представительными молодыми людьми, многие из которых, по всем признакам, были настоящими джентльменами. Репортеры делали заметки в своих книжках какими-то непонятными маленькими значками — миссис Шипмет сразу догадалась, что это была стенография, — и обращались к ней с большим почтением, даже с подобострастием, как с важной персоной.

Миссис Шипмет увидела Чика еще издалека и поспешила встретить его у дверей.

— Добрый вечер, милорд! — она бы готова была сделать ему реверанс, но не была вполне уверена в себе. — Приятно ли было ваше путешествие? — спросила она несколько бестактно.

— Могу я вас побеспокоить, миссис Шипмет?

Миссис Шипмет пронзили подозрения, которые скоро подтвердились. С тяжелым сердцем она повела его к «святилищу».