Лорд Теней

Бледное лицо Тая зажглось волнением. Кит почувствовал, что искорка того передалась и ему. Сумеречный базар. Его дом; его убежище; место, где его вырастили.

Пока они с Ливви и Таем таскались за демонами и артефактами, это близнецы Блэкторн знали все; а он – ничего. Но на Сумеречном базаре он бы блистал. Он бы их потряс. Впечатлил.

А потом, может, улучил бы момент и слинял.

К тому времени, как Джулиан с Эммой доели обед, тени уже удлинялись. Джулиан купил в небольшой бакалейной еды и припасов, а Эмма тем временем метнулась в соседний магазинчик – ньюэйджевскую лавочку, торговавшую таро и хрустальными гномами – за пижамами и футболками. По возвращении она, ухмыляясь, выдала Джулиану сине-фиолетовую футболку, украшенную улыбающимся единорогом, на которую тот в ужасе уставился. Перед тем, как они пустились в путь через город, на поиски тропы, ведущей на холмы и по побережью, она аккуратно засунула футболку ему в рюкзак.

Холмы возвышались над водой почти отвесно, взбираться по ним было нелегко. Тропа, обозначенная табличкой «В ХОЛМЫ», вилась через пригороды и ненадежно примостившиеся на уступах дома, которые выглядели так, словно в любой момент могут обрушиться прямо в полукруглую гавань.

Впрочем, Сумеречных охотников тренировали с расчетом на куда более серьезные нагрузки, и они неплохо провели время. Вскоре они уже оставили город позади и шагали по узкой тропинке. Холм поднимался впереди по правую руку, а по левую в море спускался отвесный обрыв.

Море светилось глубоким синим цветом, словно лампа. Бледные облака клубились на небе. Пейзаж был в своем роде прекрасен, хотя и совершенно не походил на закат над Тихим океаном. Вместо ярких цветов моря и пустыни, здесь все было в пастельных тонах – зеленых, голубых и розовых.

А вот что здесь действительно бросалось в глаза, так это сами холмы. Джулиан и Эмма подходили все ближе к Часовенному утесу – каменистому мысу, выдававшемуся в океан. Венчавшие его острые шпили из серого камня зловеще чернели на фоне розоватого неба. Холм пропал из виду. Они уже были на узкой полоске суши; длинные серые сланцевые пласты, похожие на колоду игральных карт, которую кто-то перетасовал и бросил, отвесно спускались к морю с обеих сторон.

Дом, который они заметили из города, примостился между скалами; шипастая корона каменной часовни высилась сразу за ним. Приблизившись, Эмма ощутила силу его чар – едва ли не как стену, толкавшую ее назад.

Джулиан тоже сбавил ход.

– Тут табличка, – сказал он. – Написано, место принадлежит Национальному тресту[45]. Без разрешения не входить.

Эмма скорчила рожицу.

– «Без разрешения не входить» – обычно это адресовано местным юнцам, которые устроят тусовку и все завалят обертками от конфет и бутылками из-под выпивки.

– Даже и не знаю. Гламор тут и правда сильный – не просто визуальный, а эмоциональный. Ты же чувствуешь, правда?

Эмма кивнула. От домика волнами исходило «держись подальше» и «опасность» и «не на что вам тут смотреть». Это было немного похоже на то чувство, которое испытываешь, когда в автобусе на тебя вдруг начинает орать злобный незнакомец.

– Возьми меня за руку, – сказал Джулиан.

– Что? – Эмма удивленно обернулась. Он протягивал ей руку.

Она увидела у него на коже почти стершиеся следы цветных карандашей. Джулиан размял пальцы.

– Вместе мы лучше с этим справимся, – сказал он. – Сосредоточься и сама его отталкивай.

Эмма взяла его за руку и почувствовала, что ее как будто ударило током. Кожа Джулиана была мягкой и теплой, и грубой там, где на пальцах появились мозоли. Он стиснул ее руку.

Они прошли через ворота и ступили на тропинку, поднимавшуюся к парадному входу. Эмма представила себе гламор как занавес, как нечто, чего можно коснуться. Представила, как отодвигает его в сторону. Это было нелегко: все равно что мысленно поднимать тяжести, но через Джулиана, через его пальцы в нее вливалась сила – и текла вверх по руке, в сердце и легкие.

Эмма резко сфокусировала внимание. И, едва ли не шутя, отвела гламор прочь, с легкостью отбросила его в сторону. Коттедж стало видно лучше: окна были вовсе не заколочены, а целы и чисто вымыты, парадная дверь сияла свежей ярко-синей краской. Даже бронзовую дверную ручку, казалось, совсем недавно отполировали до блеска. Джулиан взялся за нее, толкнул, и дверь открылась, приглашая их войти.

Чувство, будто им приказывают убираться прочь, исчезло. Эмма отпустила руку Джулиана и шагнула в дом, но там было слишком темно. Она вынула из кармана колдовской огонь, он вспыхнул и осветил все вокруг.

Джулиан у нее за спиной удивленно присвистнул.

– Похоже, дом вовсе и не забрасывали. А если его и оставили, то не надолго.

Они стояли в небольшой уютной комнатке. У окна, откуда открывался вид вниз, на деревню, стояла деревянная кровать с балдахином. По морю лоскутных ковриков была беспорядочно расставлена мебель, вручную раскрашенная в синие, серые и мягкие песочные оттенки.