Лорд Теней

– Я не думаю, что у нас есть выбор. Пожалуй, из всех мест на свете книгу и правда лучше всего держать при Благом Дворе. – Он вздохнул. – Она упоминала, что говорила с местными пикси. Придется написать остальным, выяснить, не знают ли они, как ловить пикси. Поймаем одного и выпытаем, что им известно.

– Ладно, – засыпающим голосом произнесла Эмма и закрыла глаза. Джулиан чувствовал такую же усталость. День был очень длинным. – Можешь, если хочешь, написать с моего телефона.

Джулиан не смог зарядить свой телефон, потому что у него не было правильного адаптера. Сумеречные охотники о таком не задумывались.

– Не думаю, что стоит говорить остальным, что приходила Аннабель, – сказал Джулиан. – Пока не время. Они закатят истерику, а я хочу сначала выслушать пикси.

– Но надо сказать им, что это Король Неблагого Двора помог Малкольму добыть книгу, – сонно проговорила Эмма.

– Я скажу, что он написал это в дневниках, – сказал Джулиан.

Он подождал, не возразит ли Эмма на предложение солгать, но она уже заснула. А Джулиан должен был уснуть вот-вот. Эмма была рядом, лежала у него под боком, как и должно было быть. Он вдруг осознал, как плохо спал последние недели, пока ее не было рядом.

Он не знал точно, задремал ли он, и если да – то насколько. Когда он открыл глаза, то увидел мерцание углей в камине. И почувствовал рядом Эмму, закинувшую руку ему на грудь.

Он застыл. Должно быть, она пошевелилась во сне. Она свернулась клубочком, прижалась к нему. Он чувствовал кожей ее ресницы и тихое дыхание.

Эмма что-то пробормотала и повернула голову – которой все это время утыкалась ему в шею. Прежде, чем они забрались в кровать, Джулиан боялся, что если коснется ее, то почувствует то же сокрушающее волю желание, что и тогда, при Благом Дворе.

То, что он чувствовал сейчас, было и хуже, и лучше. Это была всепоглощающая, ужасная нежность. Бодрствуя, Эмма держалась так, что казалась высокой и внушительной, но сейчас, свернувшись рядом с ним, стала маленькой и такой нежной, что у Джулиана сердце переворачивалось, когда он думал, как же защитить эту хрупкость от всего мира.

Он хотел бы вечно держать ее в объятиях, защищать и не отпускать от себя. Он хотел бы уметь так же свободно писать ей о своих чувствах, как писал Малкольм о своей зарождающейся любви к Аннабель. Ты разъяла мою жизнь на части и собрала вновь.

Эмма тихо вздохнула, устраиваясь поудобнее. Джулиану хотелось очертить контур ее губ, нарисовать их – их очертания менялись в зависимости от выражения ее лица, но вот это выражение – между сном и бодрствованием, наполовину невинное, наполовину знающее – особенно тронуло его.

В голове зазвучали слова Малкольма. Как будто берег, который ты знал всю свою жизнь, вдруг оказался не из песка, но из алмазов, и они слепят тебя своей красотой.

Может, алмазы и слепят красотой, но еще они – самые твердые и острые камни в мире. Они могут разрезать тебя, перемолоть, раздавить и нашинковать на куски. Малкольм, обезумев от любви, об этом не думал. Но Джулиан не мог думать ни о чем, кроме этого.

Дверь комнаты Ливви хлопнула и разбудила Кита. Он уселся на кровати, чувствуя боль во всем теле, как раз когда Тай выходил из спальни сестры.

– Ты на полу, – глядя на него, заметил Тай.

Кит не мог этого отрицать. Как только они с Алеком закончили дела в лазарете, то сразу пошли в комнату Ливви. Затем Алек ушел посмотреть, как там дети, и остался только Магнус. Он тихо сидел рядом с Ливви и время от времени осматривал ее, чтобы убедиться, что она поправляется. И Тай, который, привалившись к стене, не сводил с сестры немигающих глаз. Атмосфера была как в больничной палате, в которую Киту нельзя было заходить.

Поэтому он вышел и, вспомнив, как Тай в первые дни в Лос-Анджелесе спал под его дверью, сам свернулся на ковре. Он даже не помнил, как вырубился, но, очевидно, все-таки вырубился.

Кит с трудом постарался сесть ровнее.

– Погоди…

Но Тай уже шагал дальше по коридору, словно вообще не слышал Кита. Мгновение спустя Кит с трудом поднялся на ноги и пошел следом.

Он сам не понимал, почему. Когда Тай почти не глядя повернулся и двинулся вверх по лестнице, Кит подумал, что едва знает Тиберия Блэкторна. Как и его сестру. К тому же, они были Сумеречными охотниками. А Тай хотел создать вместе с ним какую-то команду детективов-любителей, что само по себе было идиотской идеей. Уж точно не такой, которой он мог бы заинтересоваться, сказал себе Кит, когда лестница привела их на небольшую площадку перед облезлой старой дверью.

Снаружи, наверное, холодно, подумал он. Тай толкнул дверь, и в дом действительно хлынул влажный холодный воздух. Тай растворился в промозглом сумраке снаружи, и Кит пошел следом за ним.