Лорелея (СИ)

— Я не желаю этого знать, — передернул плечами Артур. — Ребенок? Случайный прохожий? Какая разница для тебя?.. Это отвратительно.

Она кивнула, соглашаясь.

— Я знаю. И все же, я так живу. Но в тот день жертва была особенно сладка — как моя месть. Я незаметно пробралась в замок — тот самый, с низкими круглыми башенками, стоящий на высокой скале. Сначала я убила его. Он спокойно спал на своей широкой постели со своей женой-герцогиней, давно забыв обо мне. Красивый… Я провела пальцем по его щеке, и он проснулся.

«Тихо», — прошептала я и привлекла его к себе, целуя сначала в губы, а затем — в шею. Теперь я думаю, что смерть его была слишком тихой и приятной, под сладким вампирским дурманом он и не заметил, как я высосала всю его кровь, а тело бросила к подножию кровати. Потом настала пора его жены. Она и правда была красавицей — тонкие аристократические черты лица, белая кожа, сквозь которую проступали голубоватые вены, светлые длинные волосы, нежная кожа… Прекрасный выбор. Она никогда не знала меня, в отличие от меня она была чиста и целомудренна, когда выходила замуж, и любила своего мужа всем сердцем. Тогда я научилась через кровь читать жизни людей, и эта девочка — совсем еще молоденькая — отдала мне свою жизнь, даже не сопротивляясь. Мне было почти жалко ее, но не настолько, чтобы оставить в живых.

Ее призрак чаще всего навещает меня. Он почти невидим, прозрачен, ее голос звучит в моей голове тихим шепотом, но я слышу его отчетливее колоколов Нотр-Дама. В отличие от остальных она не проклинает меня, не обещает мне гореть в аду и не желает вечных страданий.

«Почему ты это сделала, Мицци?» — иногда спрашивает она, глядя на меня своими грустными голубыми глазами, немного стеснительно, как будто боясь побеспокоить меня.

А иногда мы просто разговариваем. Она так мало видела за свою жизнь, эта бедная девочка. Всякий раз она говорит о замке в Шлезвиге, где жила со своей семьей, о холодном северном море, которое любила так же, как я — Рейн, повторяет одно и то же, день за днем, год за годом, вот уже сто лет.

Такая вот сказка, Артур. У нее не могло быть счастливого финала, даже сказочная принцесса, приехавшая из далекой страны — и та умерла у меня на руках.

Артур встал, отодвинув от себя Мицци, которая вновь прильнула к его плечу, тихо и осторожно, в надежде, что он не прогонит ее.

— Лучше бы я умерла, ты ведь об этом думаешь? — вампирша всего лишь озвучила его мысли.

— Нельзя понять и простить убийства, даже если ты совершаешь их лишь для того, чтобы выжить. Твоя жизнь давно закончилась, хватит отбирать чужие!

— Я не могу. Я… я не хочу, понимаешь? Я не готова расстаться с жизнью — и не была готова тогда, стоя на скале над Рейном. Артур, пожалуйста, пойми… — она протянула к нему руки, и тот подошел к ней. По своей ли воле или под гипнозом, он уже и сам не понимал. Он обнял вампиршу, хотя хотел оказаться как можно дальше; он поцеловал ее, хотя желал ей смерти.

— Я никогда не пойму этого, Мицци, — шептал он, нежно гладя ее кожу, прохладную и тонкую, но не ледяную. — Неужели нельзя как-то иначе?

— Нельзя…

Она стала терять свои очертания, как мираж в пустыне, допустивший путников слишком близко к себе, пока не превратилась в полупрозрачный туман, заполнивший комнату.

— Нельзя…

Туман исчез, растворился, и Артур практически физически почувствовал, что теперь находится в номере один.

— Лорелея, заманивающая мужчин в свои сети, и губящая их, вот ты кто, — грустно усмехнулся он, глядя за окно, где уже забрезжили первые отблески рассвета, а тьма из всепоглощающе черной становилась грязно-серой, как стены парижских домов.

Он заснул, и всю ночь ему снилась молоденькая шлезвигская герцогиня, беспомощно смотрящая на него огромными испуганными глазами и говорящая: «Она убила меня, ведь убила, но за что?». К ее тоненькому голосу присоединился гул других голосов — мужских, женских, детских, говорящих на разных языках, плачущие и кричащие, спокойные и злобные… Теперь они обращались к Артуру, гневно вопрошая его: «Ты! Как ты можешь общаться с этим чудовищем, этой ведьмой, вампиршей? Ты должен убить ее, убить, убить!»

2 мая

Стоит ли и говорить, что утро выдалось тоскливым, и погода за окном в унисон с настроением Артура испортилась: небо заволокло темно-серыми тучами, и непрекращающийся дождь монотонно стучал по карнизу, возвращая юношу в реальность.