Лорелея (СИ)

— Мумии, да? Я читала о них в газете. Не слишком интересно смотреть на этих давно умерших и завернутых в бинты фараонов, — наморщила носик девушка.

— Ты тоже умерла, — заметил Артур, и хоть он хотел сказать это в шутку, но по тому, как обиженно и расстроенно Мицци взглянула на него, но тут же отвела взгляд и закусила губу, понял, что даже немертвую девушку легко обидеть. — Извини, я… я вовсе не это имел в виду.

— Ничего, это нормально. Ты же прав. Просто я думала, что сегодня… хотя бы на один день… Неважно. Так ты покажешь мне свои любимые картины? — улыбнулась она.

Он уже привычно подал руку Мицци, принимая правила ее игры, и уверенно повел сквозь залы. Немногочисленные посетители с любопытством смотрели вслед странной парочке, мило беседующей на английском языке. Юноша в простом костюме никак не сочетался с дамой, словно сошедшей с картины «Коронация Наполеона».

— Англичане всегда вызывали у меня недоверие, — пробормотала одна из посетительниц, направив монокль на Мицци.

— Актриса, наверняка. Только они так одеваются, — хмыкнул ее спутник, по всей видимости, большой знаток актрис.

— Ты все это знаешь и понимаешь, да? — спросила Мицци, когда Артур в очередной раз начал рассказывать ей про особенности освещения или исторический контекст конкретной картины. Около «Свободы на баррикадах» они провели не менее получаса. — Должно быть, сложно держать все это в голове.

— Ну, я учился этому несколько лет, и все еще продолжаю… А что, тебе так скучно?

— Нет-нет, что ты! Я никогда не видела столько картин сразу. Я вообще их не особо много видела. Кроме того, что выставляли художники из «Планте»… Импрессионисты, так их называют? Или когда рисовали меня. И это все восхищает, но…

— Что?

— Я боюсь показаться глупой, если скажу.

— Не бойся, мне правда интересно, — подбодрил Артур.

— Они все такие ненастоящие. Все эти идеальные картины, застывшие позы — в них нет жизни. Смешно, да? Я говорю о жизни. Но в этих прекрасных, безупречных полотнах нет искренности, я им не верю. Или я слишком плохо знаю людей?

— Боюсь, ты знаешь нас даже лучше, чем мы сами. И какие же картины тогда нравятся тебе больше всего?

Мицци уверенно зашагала в предыдущий зал.

— Эти!

Артур проследовал направление ее пальца и не смог сдержать улыбки. Стену украшали радостные картины живописцев XVIII века — родной эпохи Мицци. С картин Ватто, Фрагонара и Буше смотрели прелестные розовощекие амурчики, очаровательные пухлые барышни — иногда в изящных костюмах, иногда и без них вовсе — в окружении буйной зелени и цветов.

— Неужели?

— Не смейся! Я бы хотелась оказаться где-нибудь там, — она указала на «Завтрак» Франсуа Буше, где семейство собралось за маленьким столом в залитой солнцем комнате среди замысловатой мебели с позолотой. — Глупо, конечно, но я тоскую, что меня там не может быть. Эта картина — почти противоположное всему тому, что у меня есть. И именно она мне кажется очень настоящей и правильной, а то, что я имею в действительности… — вампирша развела руками и добавила с улыбкой: — А еще у девушки слева чудесное платье. Темно-голубое — мой любимый цвет.

Артур чувствовал, что Мицци говорит искренне, и что следовало бы что-то сказать, но слова не шли. Было больно понимать, что та жизнь, которая есть у нее, не жизнь даже, а существование, не нравится вампирше, что она желает другого — такого банального, простого, обычного, что есть у всех людей… Но при этом он не мог ее жалеть. Сложно жалеть того, кто при встрече рассказывает, кого убил, и чьей следующей жертвой можешь стать ты.

— Ты так странно смотришь… Артур! Тебе не нравится Буше?

— Почему же, нравится, — очнулся тот. — Очень мило. Хотя классицизм до недавнего времени нравился мне больше — пока меня не покорили импрессионисты. Или итальянский Ренессанс… Я хотел ехать в Италию специально, чтобы как следует изучить его.

— В Рим, да?

— Откуда ты знаешь?..

— Догадалась, — засмеялась она.

— Ну конечно.

— Извини, я… Я не специально, — смутилась вампирша. Конечно, охотники оказались правы — выпив его крови, она узнала все о нем. О его родных, друзьях, увлечениях… От этой мысли становилось очень неприятно.

— Неважно. Все равно я туда уже не еду.

— Жаль, — почему-то сказала Мицци.

Они еще немного походили по залам: Артур рассказывал что-то, что помнил из курса истории живописи, девушка внимательно слушала и понимала в лучшем случае половину, жалуясь на то, что так и не выучила как следует английский.

— Я хочу тебе кое-что показать, — подозвал Артур.

— Мона Лиза! — просветлела его спутница. — Я читала в газете статью про нее. Ну, по правде, это была та же статья, что и про мумии…

— Ну видишь, ты не так далека от мира искусства, как говоришь, — улыбнулся англичанин. — Но я имел в виду другую картину, ее тоже написал Леонардо да Винчи.

Мицци с интересом разглядывала полотно, на котором была изображена красивая молодая девушка — хоть и не столь загадочная, как вышеупомянутая Мона Лиза, она все равно притягивала взгляд.