Лоринг

Фонарь охранникам больше не понадобится, и мы взяли его с собой. Вудроу занял место в вагонетке, я выбил из-под переднего колеса колышек и, взявшись за борт, хорошенько разогнался. Когда тележка въехала в туннель, я запрыгнул на подножку. Вудроу перехватил меня за локоть и помог залезть внутрь. Набирая скорость, мы катились по пологому склону. Было темно, и только свет фонаря немного разбавлял подземный мрак, выхватывая фрагментами то паутину из древесных корней, то рельсы или балки, поддерживающие свод.

— Вы снова не одобряете моих действий, — заметил Вудроу. Он откинул барабан револьвера и вкладывал в ячейки недостающие патроны.

— Ваши правила противоречат моим.

Он улыбнулся и поднял голову. Теперь, когда солнечный свет его не мучил, защитные стекла очков были подняты, и сквозь прозрачные кругляшки на меня смотрели нормальные, человеческие глаза, хотя и уставшие.

— Не хочу разочаровать, Арчи, но ваши собственные правила противоречат общечеловеческой морали. И что странно, вы со своими твердыми принципами для любого общества остаетесь вором, вас ненавидят все — от жертв до нанимателей. Тогда как мои отвратительные и богомерзкие деяния приносят миру свободу от подонков.

— Хотите сказать, что делаете людям добро? — уточнил я, напряженно всматриваясь в глухой мрак впереди. — Вы в это верите?

— Разумеется. Иначе бы не избрал свое ремесло. Что бы ни делал в своей жизни, я думал о благе людей. Вы же думали только о собственном, разве нет?

Если бы не его спокойный тон, я бы опасался развязки беседы. С человеком, который у вас за спиной перезаряжает револьвер, лучше не спорить.

— Сомневаюсь, что бедолаги, которых вы убили, разделяют эту точку зрения.

— Ах, вы о тех людях… Любезный мой друг, есть большая разница между благом для всех и благом для каждого. Приведу простой пример. В деревне заболел скот. Все его поголовье нужно уничтожить, чтобы зараженное мясо не стало причиной эпидемии, а болезнь животных не распространилась за пределы деревни. Для жителей избиение скота — трагедия и, возможно, предвестник голода и нищеты. Но для общества в целом это спасение.

Я знал не так уж много действительно опасных людей в своей жизни. Глупых — достаточно, злобных — полно, но осознанно несущих в себе угрозу — единицы, и все они говорили разумные вещи, с которыми трудно не согласиться, и оправдывали свои действия идеалами, к которым в душе стремится всякий разумный человек. Тем удивительнее было осознавать, что Вудроу до сих пор не прикончил меня, человека, который искалечил всю его жизнь. Слишком странный этот ловец. Потерять рядом с ним бдительность равносильно ночному отдыху на рельсах неподалеку от станции.

Склон, по которому мы спускались, изменил угол, и теперь колеса крутились куда быстрее.

— Он сказал, на первой стрелке направо, — Вудроу придерживал нашейный платок, чтобы тот не сорвало потоком воздуха. — Но видно ли вам стрелку?

Нет, я не мог разобрать ровным счетом ничего. Все, что было различимо, выхватывал из тьмы наш фонарь, а это не давало никакого преимущества. Я взял один из арбалетных болтов, обмотал его промасленным шнуром и выстрелил наугад.

— А я все думал, зачем вы взяли у торговца эти странные веревки, — задумчиво произнес Вудроу, следя за полетом крошечной звезды.

За время полета болта вагонетка еще набрала скорость, и к тому моменту, как тот упал тлеющим фениксом на землю, нас разделяло не более двадцати футов. Это совершенно не помогло сориентироваться.

— А ну-ка, стреляйте туда! — приказал Вудроу, задавая рукой направление.

— Только переводить болты.

— Стреляйте!

Я забыл, что после пожара его зрение сильно пострадало. Но то, что делало его слепым днем, давало соколиное зрение в темноте. Пока я обматывал шнур вокруг болта, Вудроу давил на тормоз, замедляя ход вагонетки. Признаться, это не сильно помогало: колеса блокировались, и вагонетка неслась вперед, точно по льду. Мой выстрел на какое-то мгновение осветил указатель и стрелку, до которых осталось не более пятидесяти футов.

— Помогите, любезный!

Мы вдвоем надавили на тормозной рычаг. Я ощущал сопротивление металла, еле сдерживаемую мощь, которую вагонетке подарила скорость. Колеса искрили.

— Она не переведена, — крикнул Вудроу.

Ну конечно же! Те, кто поднимался на вагонетке назад, были вынуждены перевести стрелку в другом направлении, к рельсам, ведущим из подземелья. У меня оставались секунды. Я вскинул арбалет, вложил в него болт и выстрелил. Вудроу зарычал от усилия, пытаясь остановить вагонетку своими силами, пока мы не перевернулись на крутом повороте. Звякнул сигнальный колокольчик, когда сбитый моим выстрелом рычаг накренился. Недостающий фрагмент рельс оказался в нужной нам позиции. Как только с этим было покончено, я вернулся на помощь к Вудроу. Мы лишь немного смогли снизить разгон вагонетки, и чудом вписались в поворот, хоть мне и показалось, что колеса с одной стороны на короткое время оторвались от земли.

Понемногу спуск снова стал пологим, и, остановив наш транспорт окончательно, мы покинули его.