Лоринг

Он расстегнул пальто, чтобы не сковывало движений, и тогда стал виден висящий на груди полукруг из чистого серебра. Перевернутая вниз рогами луна была отличительным знаком одного типа людей, которых мы, представители не самых популярных профессий, ненавидели больше, чем законников императрицы. Ловцы. Эти отчаянные парни (хоть женщин в их ремесле не так уж мало) занимались тем, что выискивали преступников за вознаграждение. Их одинаково не любили как потенциальные жертвы, так и сыщики, у которых те отнимали хлеб. Если слуги Двора Венаторов рыщут по следу и ловят негодяев за жалованье, а в лучшем случае — за премию в конце года, то эти сорвиголовы действуют напролом и всегда получают награду, о которой никакой законник не мечтает. Конечно, риски в такой ситуации тоже неравны. Мало кто захочет связываться с егерями, предпочитая отсидеть за свои делишки, чем получить пулю в затылок или петлю на шею. Сопротивляются лишь те, у кого грехи посолиднее. А вот прирезать ловца — дело благородное. Похвальное, я бы сказал. И пусть сыщики для виду берутся расследовать такие преступления, они едва ли особо усердствуют. Зато стоит ловцу хоть раз оступиться, полезть в пьяную драку или пристрелить не того, как шкуру с него спустят еще до прихода адвоката. И поминай как звали.

Не дожидаясь, пока охотники за головами поднимутся по лестнице, я юркнул в тень и притаился за углом. Если они пойдут в мою сторону, наваха поможет избавиться от них. Лишь бы не издавали звуков, тогда можно будет завершить начатую работу до того, как их кинутся искать. Я тихо раскрыл нож. Клинок высвободился из ложа, блеснул в свете одинокого факела.

На верхней ступеньке показался человек по имени Салли. Из-под дешевого шерстяного картуза виднелось узкое небритое лицо. Руку с пистолетом он держал наготове. Я уверен, что он выстрелит на любой шорох, даже не посмотрев, куда палит. За ним шли его дружки. Когда Салли свернул к поднимающемуся наверх лестничному проему, один из товарищей решил заглянуть в коридор, где я скрывался. Между нами было шагов пять. Он не видел меня только потому, что было темно, и большая часть моего туловища поместилась в мелкую нишу, черная одежда и платок, скрывающий половину лица, помогали утонуть в тени. Капюшон поднять я забыл, и теперь опасался, что взмокший блестящий лоб может меня выдать, но кожу прикрыли волосы.

— Куда ты собрался? — окликнул приятеля Салли.

— Темно, как у трубочиста в жопе, — проговорил тот, что пялился почти в упор на меня. — Куда ведет этот коридор?

Еще не хватало, чтобы они нашли мою дверь!

— Он сказал проверить лестницу, значит, проверяем лестницу. И без фокусов.

Упрямец еще постоял какое-то время. Допускаю мысль, что он меня не видел, но удивительно, как не услышал колотящееся воровское сердце? Наконец головорез отвернулся и пошел к лестнице, а я перевел дыхание. К черту! Мне нужны книги, и тогда убираюсь из этого замка. Такова уж цена репутации: лучше сдохнуть, чем вернуться с невыполненным заказом. Кому нужен вор, неспособный украсть?

Вернувшись к двери, я начал с того, на чем вынужденно прервался. Эмоции передавали дрожь в руки, и я несколько раз осекся. Пришлось прекратить, восстановить ровное дыхание и продолжить. Когда же все замки были открыты, я осторожно приоткрыл дверь и спустя несколько секунд заглянул внутрь. На первый взгляд — никаких ловушек, капканов, ядовитых змей или бешеных собак. Поверьте, разное было на моей памяти. Люди весьма кровожадны и совершенно не щадят нашего брата. Отчасти я их могу понять. Но гнев кухарки, у которой украли всю накопленную мелочь, на которую она худо-бедно кормила своих детей, и горечь богача, нажившегося на простых людях, для меня имели разный вес. Со своих шестнадцати лет я никогда не обворовывал дома людей, чей годовой доход был ниже моего собственного. Во-первых, это вопрос принципа. А во-вторых, у них нечего брать.

Я едва не шагнул в комнату, но в последний миг заметил, что камни, которыми был вымощен пол, на пороге немного выступают. Проведя глазами вокруг еще раз, я увидел напротив входа горгулью, которой сперва не придал значения. Э нет, это не чья-то изощренная любовь к уродливым статуям заставила запереть монстра в сокровищнице. В ее разинутой пасти, если присмотреться, находится труба. И готов спорить на любую руку, что из того отверстия при нажатии на камень-педаль вырвется либо пламя, либо кислота. Смертельный плевок в лицо вору.

Осмотрев другие камни, я осторожно переступил опасное место, на всякий случай пригнувшись. Кто знает, откуда еще ждать напасти!