Лошадиная река

Быстро переодевшись в любимый белый сарафан, я схватила рюкзак с заранее собранными с вечера вещами: бутылочка воды, сонник, блокнотик с карандашами, фонарик, ну и компас на всякий случай. Когда ещё был жив дедушка, он научил меня пользоваться компасом и ориентироваться по солнцу и луне. Новые знания пригождались мне в итоге не раз: сбегала я частенько и обычно после отбоя в лагере, когда на улицу уже опускалась густеющая ночная темнота. Возвращалась же чуть свет. Мы всю ночь сидели с бабулей и чаёвничали. Она рассказывала мне свои истории о молодости, об ошибках и достижениях, о том, что происходило в деревне. А я ей рассказывала, что творилось в мире, дома, в школе, в общем, о своей рутине. Но она всегда слушала с таким интересом в серых сонных глазах и с лёгкой улыбкой на лице, что создавалось ощущение, будто я великий писатель и рассказываю ей свои необычайные истории, специально приукрашивая некоторые моменты, а другие опуская. Под утро она всегда охала и ахала, мол, как же я так, снова в путь-дорогу собралась, а вдруг что случится. Ой, бабуля, я тут уже всё знаю, как свои пять пальцев, успокаивала я её. Наверное, она понимала, что если расскажет в лагере или родителям, то меня просто-напросто больше никогда не отправят в эти края. Поэтому и молчала, ведь виделись мы из-за её ссоры с родителями крайне редко.

Однажды она вручила мне перочинный ножик, чтобы если что, я смогла ащититься. Старый такой, полуржавый. Говорила, что он ещё со времен войны у неё остался. Ножик подарил бабушке какой-то солдат, когда она была примерно моего возраста. Он то поесть ей откуда-то приносил, то из тёплой одежды что-то… Правда, говорил на немецком и являлся одним из тех, кто напал на деревню. Думал, бабушка немецкий не знала, а у них в деревне многие его уже к тому времени выучили, и она не боялась этого солдата только из-за того, что понимала его слова, а они были добрыми, успокаивающими, можно сказать, ласковыми. Он шептал, чтобы другие немцы не слышали, и быстро-быстро вручал ей гостинцы. И только поэтому бабушка брала от него всё, что тот принесёт.

Где сейчас лежал тот ножик, я не знала. Закинула куда-то ещё в прошлом году, и не получалось его найти, куда бы нос не засунула. Ещё раз обыскала комнату: в выдвижных ящиках комода помимо разных тряпок нашла ещё ластик, свои старые корявые рисунки, чистые, но слегка пожелтевшие листы, кубик Рубика, массажную расчёску и парочку пауков, уютно устроивших себе гнёздышко в уголке. Аккуратно, не повреждая их свитый дом, достала листочки: очень красивые стали, так и хотелось на них нарисовать что-то необычное. Решила взять с собой.

Хотелось успеть добраться до речки, пока ещё не наступил полуденный зной, поэтому быстро спустилась по скрипучей лестнице вниз, по пути чувствуя аромат жареных яиц.

– Соня, завтрак готов. Пойдём кушать, – донесся ласковый голос бабули.

Своих куриц она во дворе не держала, но всё равно на каждый завтрак готовила яичницу. У местных, наверное, яйца брала.

– Ой, ба, мне пора, я яблоки по пути пожую! – ответила я, натягивая черно-белые кеды. В них, конечно, бывало жарковато, но уж очень я их любила, ни на какую другую обувь не променяла бы.

Бабушка снова и снова повторяла, словно мантру, «айда кушать, Соня», а я на цыпочках, стараясь не натоптать, подкралась к ней, уже сидящей за столом, и легонько поцеловала в морщинистую щёку.

– Спасибо, бабуль, хочу успеть на речку, пока погода хорошая, – и так же на цыпочках прокралась к выходу, замечая по пути, как бабушка слегка улыбнулась мне в ответ, принимаясь за яичницу.

– Ну, не хочешь, как хочешь. Иди погуляй, – пробубнила себе под нос, а я лишь закатила глаза.

– Ага! – крикнула и выбежала наружу, чуть не спотыкаясь о случайно забредшую на крыльцо кошку. И откуда только взялась? Отродясь кошек не видела здесь. Одни полудикие собаки. Бр-р-р. Усатая ещё такая наглая: проскочила скорее в дом, пока дверь открыта, как будто её там ждали. Может, бабушке так одиноко было одной жить, что она завела себе друга? Хоть бы этого друга не задавили в ближайшее время…

Поправив поудобнее рюкзак, подошла к той самой яблоне, стоящей посередине маленького дворика. Любила в детстве играть под ней, потому что тень развесистой кроны спасала от жгучих солнечных лучей. Жаль, не спасала от плодов, внезапно падающих на голову. Подняла несколько яблок с земли: червивые – самые вкусные, так учил меня дедушка. Ох, сколько же я съела этих червяков случайно? Рот непроизвольно скривился от этих мыслей. Положив яблоки в рюкзак, снова его поправила на плече и вышла через калитку, выныривая из-под тени навстречу солнцу.