Лошадиные истории

Позже я, как секретарь содружества, готовя к изданию эту лошадиную историю, придал ей, для удобства чтения, форму художественной повести, допустив некоторый домысел, но оставив в основе ее все то, что было пережито Лелей Дмитриевной.

Она стала первой женщиной в нашем содружестве, мы с удовольствием ввели ее в состав президиума и выбрали вице президентом, то есть заместителем Зажурина. Она всем нам очень понравилась: стройная, изящная, обаятельная, нестареющая душа… Одним словом — истинная всадница! Хотя она недавно вышла на пенсию, но работу не бросила. Осталась рядом со своими любимыми лошадьми.

В тот день мы о многом расспрашивали Лелю Дмитриевну. Например о том, откуда ей было известно в таких подробностях, что происходило во вражеском стане.

— Я ведь не раз беседовала с капитаном Рихтером, — с улыбкой ответила она. — Рихтер по-русски неплохо говорил. Он тогда, попав в плен, попросил моего отца познакомить его со мной, обещая за это быть откровенным на допросах. Странное дело, Рихтер проникся ко мне уважением, даже симпатией. О многом мне рассказал. И о том, как Петька держался на допросах. Да-да!.. А еще одна встреча с ним состоялась совсем недавно. Он приезжал в наш конезавод с делегацией из ГДР. Был у меня в гостях.

— Ну и дела! — воскликнул президент нашего содружества Зажурин.

— Как же потом, после спасения косяка, сложилась ваша жизнь? — спросил я у нее.

— Я вернулась в Ростов со своим полком. Это было в феврале сорок третьего года. Летом поступила в сельскохозяйственный техникум, на ветеринарное отделение. Окончила его и поехала работать в родной Н-ский конезавод, где и остаюсь до сих пор. Да, надо тут сказать о Петьке, о Петре Ивановиче Середине. Выйдя из госпиталя, он нашел свой косяк на Тереке — там находился племенной состав нашего головного Н-ского конезавода — и остался при нем. И домой вернулся с ним. На фронт Петр не попал, стал инвалидом. Работает он в нашем конезаводе, как и я, всегда при лошадях.

— А что же сталось с Шурой Кряжевым? — спросили мы у Лели Дмитриевны. — Ведь судя по тому, как складывались тогда у вас взаимоотношения, вы должны были встретиться в будущем.

— Я Шуру Кряжева и после войны долго ждала. Сообщали, что он пропал без вести… А уж после войны выяснилось, что Шура в разведке был тяжело ранен, попал в руки фашистов… Замучили его… Это случилось в Венгрии…

Мы помянули павших на поле боя. Негромко спели несколько фронтовых песен.

Вспоминали любимых лошадей, у каждого из нас, разумеется, были такие. Спросили у Лели Дмитриевны также о дальнейшей судьбе Лошадии, Палемы, Кулемы и других родоначальниц буденновской породы лошадей из косяка Лукьяна Корнеевича.

— Они на славу послужили конному делу, — ответила Леля Дмитриевна. — Дольше всех прожила Палема. Она пала на тридцать восьмом году.

— Великолепно! — воскликнул Петр Павлович, ветеран-ветврач. — Уважаемая коллега, я полагаю, ее долголетие было обеспечено вашей врачебной практикой.

— Вряд ли, Петр Павлович. Очень жизнестойкая была она. Девять призов на скачках, десять элитных жеребят. Палема до последнего часа была занята на разных вспомогательных работах. В народе говорят: работа держит лошадь на земле.

— Человека — тоже! — подхватил Зажурин.

— Только жаль, не находится для нас, ветеранов, работы по душе! — с горечью сказал Петр Павлович.

— Да-да, верно, — подтвердили остальные.

Леля Дмитриевна оглядела всех с потаенной улыбкой и сказала:

— Друзья, уж если речь зашла о работе по душе для члена содружества почитателей лошади, то позвольте мне сделать вам такое предложение… Я взялась за одно дело, да не справиться мне одной. Задумано организовать при нашем конезаводе конно-спортивную школу для ребят на общественных началах, с филиалами в отделениях… Рассчитываю на вашу поддержку! Ведь мы-то с вами хорошо знаем, что значит для человека лошадь. И нам известно также, какие чувства могут пробудиться у ребят в общении с лошадьми, какие добрые человеческие качества могут они приобрести.

— Прекрасная мысль, коллега! — подхватил Петр Павлович. — Вот поле деятельности для нашего содружества! Посмотрите, какие люди среди нас. Мы — сила большая, и мы сможем немало полезного и нужного сделать для наших ребят, для молодого поколения.

Все с энтузиазмом согласились с этим.

— Располагайте нами, дорогая Леля Дмитриевна, — подытожил разговор Зажурин. — Кому ж, как не нам, заниматься этим благородным делом!

С того дня почти год прошел. И вот я недавно получил письмо от Лели Дмитриевны: