Лощина

Он, наконец, отстраняется и смотрит на меня. Я с трудом могу сосредоточиться на его лице, на растрепанных волосах, на том, как блестят его губы от моей влаги.

— Волшебный вкус, — бормочет он. Его глаза темнеют, и я невольно вздрагиваю. — А теперь встань на колени.

Удивленно смотрю на него.

— Что?

Но потом он хватает меня за руку и тянет вниз, пока я не приземляюсь на колени в сено. Прежде чем успеваю что-либо сказать, он быстро оказывается у меня за спиной, одной рукой задирает мои юбки до талии, другой опускается между лопаток, пока моя грудь не прижимается к земле.

— Стой так, — приказывает он. — И жди.

Слышу, как он уходит в конюшню. Сено прижимается к моей щеке, соломинки разлетаются, когда я тяжело дышу, не зная, что он собирается сделать.

«Ты можешь заставить его остановиться», — напоминаю я себе. «Он не причинит тебе вреда».

Но я не хочу, чтобы он останавливался. Мне нравится чувствовать страх рядом с ним, зная, что в конце концов он все равно защитит. Это лучший вид опасности, от которого подпитывается моя энергия.

Его шаги отдаются эхом, когда он возвращается, и я только сейчас осознаю звук дождя снаружи, стук по крыше и кленам.

— Хорошая девочка, — напевает он. — Терпеливо ждала. Такая доверчивая, — он делает паузу. — Ты все еще хочешь продолжить?

Я пытаюсь поднять голову, чтобы посмотреть на него, но внезапно слышу громкий удар чего-то твердого по его ладони и подпрыгиваю.

— Опусти голову. Не смотри на меня.

Я делаю, как он говорит, все мое тело покалывает от предвкушения.

Затем он наклоняется вперед и стягивает с меня панталоны и чулки, обнажая мою попку.

Он издает низкий стон.

— Какая послушная ученица, — говорит он. — Сейчас узнаешь поговорку учителей.

Я пытаюсь сглотнуть. Едва могу говорить.

— Какая поговорка?

— Пожалей розгу, испортишь ребенка, — говорит он. — Но ты не ребенок, сладкая ведьмочка. Никакой пощады.

С этими словами я чувствую острую боль на заднице, когда он шлепает меня. Жестко. Не рукой, а чем-то похожим на хлыст для верховой езды. Я вскрикиваю, не ожидая боли, но затем он бьет меня снова, и снова, и снова, каждый раз сильнее предыдущего, пока я не прижимаюсь к земле. Мои руки сжимаются в кулаки, когда я пытаюсь осмыслить ощущения, смесь боли и удовольствия заставляет мое тело реагировать неописуемым образом.

— Ты в порядке? — спрашивает он, его дыхание затруднено. — Я могу остановиться.

Я издаю звук.

— Это значит «да»? — спрашивает он.

— Да, — удается мне сказать. — Я в порядке.

— Очень хорошо.

Он продолжает шлепать меня хлыстом, поочередно ударяя по каждой ягодице, пока слезы не текут по моему лицу, а попка не горит огнем. Я чувствую, как влажность между ног увеличивается с каждым ударом, и знаю, что он тоже это чувствует. Но даже когда боль становится почти невыносимой, удовольствие все равно остается, таится где-то под поверхностью.

— Тебе нравится, да? — рычит он, бьет сильнее.

— Да, — выдыхаю я. — Пожалуйста, не останавливайся.

Он хихикает, и от этого звука у меня по спине пробегают мурашки.

— Я так и думал. Остановлюсь только тогда, когда ты скажешь «хватит», — он подчеркивает это еще одним ударом, и мое тело вздрагивает. — Я могу всю ночь любоваться следами, которые оставляю на твоей идеальной коже.

В конце концов, однако, кожа немеет, мое естество пульсирует от жадной потребности в освобождении.

— Крейн, — говорю я, прерывисто дыша.

— В чем дело, моя влиндер? он говорит. — Хватит?

Я киваю.

Он наклоняется и шепчет мне на ухо.

— У тебя хорошо получается, сладкая ведьмочка, — нежно говорит он. — Хочешь, я трахну тебя сейчас? Хочешь, чтобы мой большой член заполнил твое тугое розовое влагалище?

Я одновременно краснею от его грубых слов и стону в ответ, мое тело выгибается навстречу ему в предвкушении. Он воспринимает ответ как поощрение и переворачивает меня на спину. У меня перехватывает дыхание, когда он расстегивает брюки, прожигая меня глазами, вынимает свой член и обхватывает ладонью. Я не могу отвести взгляд от этого бесстыдного зрелища, и он одаривает меня довольной ухмылкой, проводя рукой вверх и вниз по всей длине, распределяя собственную смазку. Я знала, что он будет крупным, сидя у него на коленях, но не думала, что он будет таким большим. Стояк просто огромный, длинный и толстый. У меня на лбу выступают капельки пота. Возможно, у меня был любовник или два, и Бром, безусловно, тоже большой мальчик, но сейчас я начинаю нервничать.

— Войдет, — самодовольно говорит Крейн, поглаживая член легкими движениями руки. — Если тебя это беспокоит.

Я глотаю воздух, когда он подходит ближе и возвышается надо мной. Затем он опускается на колени, его глаза темнеют от желания, наклоняется и глубоко целует меня, его язык переплетается с моим. Ощущаю свой вкус на его губах, соленый и странный, но мне все равно. Я хочу большего.

— Все хорошо, — шепчет он мне в губы. — Я позабочусь о тебе, обещаю.