Лоскутное одеяло (сборник)

Но дедушка Даниил Иванович не вернулся. И когда позвонили снова и стали грозить штрафами – я согласился прийти. Вместо дедушки. Библиотекарша строго так на меня посмотрела:

– Ваша фамилия тоже Хармс?

Ну, вроде как понятно: с такой мордой разве может быть у человека нормальная человеческая фамилия?

– Нет, – говорю, – он мой дедушка по матери.

– Так вот, – отвечает мне девочка-библиотекарь, – ваш дедушка, Даниил Иванович, уже полгода одну книжку у себя держит.

– «Голем» Майринка? – спрашиваю.

– Нет, – говорит, сверяясь с формуляром. – «Марочник сталей и сплавов», автор – Сорокин Вэ Гэ.

Я объясняю:

– Знаете, мой дедушка очень педантичный человек. И никогда бы не уехал, если бы не сдал книжку. Проверьте. Уверен, что она на месте.

Библиотекарша сначала не соглашалась, но всё же поднялась, проверила и, к нашей общей радости, нашла на полке эту книжку. Мы простились, и я обещал, что дедушка обязательно будет к ним заходить… Прошло дня три, не больше. Звонок:

– Извините, вас из библиотеки беспокоят… Тут книжка на вас висит…

– Это вы по поводу моего дедушки Хармса, – пытаюсь объяснить, – дедушка заходил к вам в библиотеку и всё уладил…

– Нет. – И после паузы: – Я могу поговорить с Зинаидой Николаевной Гиппиус?

Как мы писали сочинение

Как-то сидел у приятелей, ещё в Одессе. Выпили. Меня в сон стало клонить. Я вышел в соседнюю комнату и прилёг. Подходит хозяйский сын, ему двенадцать лет тогда было. Неожиданно говорит:

– Мне тут задали сочинение… Поможете написать?

– Хорошо, – отвечаю, – какая тема?

– Творчество Пушкина, – говорит подросток. – Я думаю это… о стихотворении «Памятник» написать.

– Ладно, – соглашаюсь, – пиши. «Стихотворение Пушкина “Памятник”…» Записал? Давай дальше: «Только невежды думают, что занятие поэзией – простое дело. К примеру, для создания стихотворения “Памятник” А. С. Пушкину пришлось открыть и возглавить предприятие ритуальных услуг…»

– Так и писать? – неуверенно спросил ребёнок.

– Пиши-пиши, – говорю. – «Пушкин, этот лысоватый, седеющий человек, целые дни просиживал за столом, просматривая отчёты, договариваясь с поставщиками и отчитывая главу отдела Нелепицы Даниила Ивановича Хармса…»

– А за что он его отчитывал? – заинтересовался, значит.

– Ты, конечно, знаешь, что поэзия должна быть глуповата? Нет? А Даниил Иванович знал. Включился в работу. Обещания, повышенные планы. Как следствие – премии, путёвки в дома отдыха для всех работников отдела. И что? Тестовые замеры провели, и выяснилось: средние показатели глуповатости – не дотягивают…

Короче, дописали мы этот бред. Я чуть в себя пришёл и опять за стол вернулся. Забыл совсем про эту историю. Как-то захожу, мне сын приятелей говорит:

– А нам, между прочим, 5–/5 поставили.

Начинаю выяснять и с ужасом вспоминаю ту историю. Превозмогая стыд, прошу показать то, что он написал… Приносит тетрадь. Чистенько так ребёнок написал, девчачьим почерком. Без ошибок, я так не умею. А внизу красным оценка и под ней приписка учительницы: «Занимательно. Хотелось бы подробней. Недостаточно полно раскрыт образ начальницы отдела Вдохновения Мананы Зурабовны Очей-Очарования».

Лена и Тит

Гостил у меня приятель из Киева с красивым именем Тит. И по уши влюбился в соседку, девушку Лену. Ходил за ней хвостиком, разговорами развлекал. А перед отъездом – картинно стал на колено и сделал предложение. Сказал, что скоро за ней вернётся. А Лена через два месяца выскочила замуж. А ещё через месяц звонит Тит. Говорит: ждите, скоро приеду. И бросает трубку.

Я мнительный. Не люблю плохие новости сообщать. Неделю ходил, подыскивал слова, ну… чтобы не ранить сердце человека. И когда Тит, без звонка, нагрянул ко мне домой, я растерялся. Говорю:

– Понимаешь… Ну… Как тебе сказать. В общем… у-ух… Ты только не расстраивайся. Тебе, конечно, сложно будет это услышать, но Лена… замуж вышла…

Тит посмотрел на меня растерянно. Говорит:

– Лена? Какая Лена?

Воспоминания

Среди прочего вспоминали одесского человека Киношевера.

Он говорил со скоростью 300 слов в минуту. Математик по профессии, он вычислил, что именно столько слов может воспринять натренированный мозг с потерей примерно 20 процентов информации. То есть Киношевер не просто говорил. Заодно он ещё и тестировал того, с кем разговаривал.

Что касается собеседника – тот неминуемо проходил ровно пять стадий принятия неизбежного: отрицание, гнев, торг, депрессия и, собственно, само принятие. Когда нас познакомили, я тоже начал с отрицания. Сложно было поверить, что это происходит со мной. Я вслушивался в поток его речи, пытаясь вычленить хотя бы тему того, о чём мы говорим… И тут пришёл гнев. Ударить его, накричать или просто, развернувшись, уйти по-английски? Но пока я думал об этом, пришла новая стадия, и я стал торговаться…

– Вы не могли бы говорить чуть помедленней? – попросил я.

– Хорошо! – без паузы среагировал Киношевер и автоматически замедлил речь.