Лоскутное одеяло

…А между тем с блинами у меня была проблема. Нормальной, чугунной сковородки для блинов у Юры не было, да и на вкус они оказались горьковатыми. Я изо всех сил пыталась заглушить неприятный привкус, но получалось слабо. Сердце колотилось от волнения — так не хотелось именно сегодня упасть в грязь лицом, нужно было соответствовать Юриным ожиданиям. Ведь он пригласил Вову именно потому, что был уверен: я справлюсь с любым его капризом…

Тем временем Вова Елисеев хохотал, делал манерные жесты и болтал без умолку.

Юра намешал ему какой-то коктейль, и тот еще больше развеселился.

— Юрик, ведь у меня идеи, идеи… Представляешь, я придумал новое шоу! Вот ты только представь: собираем самых богатых людей в каком-нибудь закрытом клубе и объявляем, что будут сюрпризы. То, чего никто никогда не видел и не увидит. Готовим шоу в обстановке строгой секретности, за разглашение и утечку информации — огромный штраф.

Люди за безумные деньги покупают билеты, но даже не представляют, что им покажут.

Приезжают на своих авто, снимают со своих телок манто и проходят в зал. Все друг друга более или менее знают, но никто не знает, что им покажут!!! Даже примерно!!! Долго жуют свой фуршет с осетриной, белугой и фуа-гра, делятся впечатлениями и предполагают, делают ставки — что будет. Садятся в кресла, занавес открывается, там виден шест, все разочарованно вздыхают, надоел, мол, стриптиз, тошнит уже от всяких доллс — и вдруг! Барабанная дробь! Выходит Людмила Зыкина! Стриптиз Людмилы Зыкиной! А? Все в шоке, беснуются от восторга, следующий номер — Иосиф Кобзон, переодетый… зайчиком, с большими плюшевыми ушами! Потом выходят бывшие мазохистки — Валерия и Жасмин в косухах и высоких сапогах с хлыстами, а их бывшие мужья сидят на тумбочках и прыгают через кольцо, как дрессированные тигрята… Можно, чтобы Маша Распутина без косметики, в скромном клетчатом платье разносила напитки… Конечно, я тоже выступлю с чем-нибудь, просто еще не придумал. Ну как, дашь немножко денежек талантливому мальчику на раскрутку проекта? — Вова вновь расхохотался.

Я наконец поставила перед ним тарелку с блинами. Они получились кривоватые, горьковатые и толстоватые.

— Ты кто, детка? Новая Юрочкина горничная? — спросил Вова, сворачивая блинчик.

— Это моя невеста Аня, — ответил за меня Юра.

— Невеста?! Ха! Старик, ты что, решил расстаться со свободой — единственным счастьем на земле? — Вован снова принялся хохотать. — А почему такая странная девушка вдруг решила стать твоей невестой?

— Она ничего не решила, это я так решил. И никакая она не странная, не обижай мою Аньку, — довольно сурово сказал Юра и обнял меня.

— Ладно, нравится тебе, что же. Она, может, и не странная, но блины у нее получились явно странные. Эх, Юрик, наш голубой полк все равно будет ждать тебя, когда в тетках разочаруешься. — Вован наклонился к Юриному уху и громко зашептал: — Ладно, траву давай, и я отчалю. И денежек подбрось, зайчик мой, бедному голубому старичку…

— Я тебе не зайчик, — буркнул Юра.

Они еще немного пошептались о чем-то своем, и Юра пошел провожать компанию к лифту. Мне было приятно, что Юра не дает меня в обиду, защищает. Я машинально положила блин в рот. Есть его было невозможно, бедный Вова Елисеев. Юра вернулся, выразительно посмотрел на меня:

— Ань, какое такое сухое молоко ты положила в блины, а?

Я недоуменно пожала плечами. Юра открыл буфет и вытащил оттуда совершенно другой пакет с сухим молоком. Он шлепнулся в кресло и стал смеяться, да так, что начал сползать от смеха на пол.

— Ань, ты знаешь, что ты положила в блины? Ха-ха-ха… Ты туда кокаин замешала… Ты хоть сама-то блинчик попробовала? Ха-ха-ха… Вот расскажу пацанам, все от смеха умрут, чем ты Вована Елисеева накормила… Я кокс от ментов в буфете прятал… В пакетике его было на три тысячи долларов…

Вот так я опростоволосилась с блинами.

Как-то раз вечером он снял красивый самурайский меч со стены и стал любовно его поглаживать. Юрий смотрел на него так, как смотрят на любимого ребенка, доставшегося с большим трудом. Мне показалось, что он буквально слился с этим мечом в единое целое, что меч стал продолжением самого Юрия. Вдруг внезапно он сделал им движение в воздухе, меч свистнул. Он схватил меня за волосы и приставил лезвие к моей шее.

— Ну что, боишься меня? Мне ничего не стоит — чик — и тебя нет. И никто не узнает, где могилка твоя. Боишься или нет, говори? — заорал он, устрашающе вращая глазами.

И тут я поняла, что Юрий возбудился. Наконец-то возбудился по-мужски! Я не знала, что ему ответить. Я не боялась его совершенно, но не хотела неправильно ответить. Вдруг, если я скажу, что не боюсь его, он разозлится на меня оттого, что возбуждение спадет? Вдруг это его шанс поверить в себя как в мужчину? И я закричала, падая перед ним на колени:

— Не губи, умоляю!