Лоскутный мир

Максим покрутил головой разминая затекшую шею и, протяжно зевнув, поправил перекинутую через шею повязку на которой покоилась затянутая в деревянные лубки[9] рука. Естественно «мамк» уже залил сломанную руку и часть левого бока, превратившегося в сплошной темно-синий синяк, регенерационным гелем и если все пойдет нормально, то через пару дней от ранения не останется и следа, вот только всем знать об этом не следовало. Кеграб и так впал в небольшой ступор, когда Максим смог сам пусть и при помощи Кимы подняться на ноги и дойти до лагеря, но к счастью вопросов задавать не стал и Крамов был ему за это благодарен. Несмотря на действие пиктоботов и введенные медкомплексом лекарства боль была вполне ощутима, так что он оставил андроиде все разъяснения взволнованным товарищам, а сам плюхнулся на спешно сооруженную из походных одеял лежанку и погрузился в тревожный сон, проспав до самого прибытия корабля. Последующее было как во сне: прощание с терцером, погрузка на напоминающую огромную плоскодонку баржу, какая-то суета во время отплытия… Голова прояснилась лишь к середине дня, да и то порой накатывало.

Рот вновь растянуло в зевке. Проведя здоровой рукой по лицу и мотнув головой Максим откинулся на подложенный под спину тюк с одеждой и принялся рассматривать проплывающий мимо берег. В этом месте река неслась в узком проходе пробитым ею среди холмов и смотреть на нависающие над водой глинистые берега было не особо интересно, однако другого занятия просто не было. Капитан сразу предупредил чтобы они не слонялись без дела и не мешали команде, выделив их группе место на корме и попросив тревожить его или других членов экипажа только в случае крайней необходимости. Можно было конечно спуститься в трюм и проверить как там их лошадки, но с ними остались Грав с профессором и наверняка там было все в порядке, а выслушивать очередную историю проводника, которую он явно не преминет рассказать, как-то не особо и тянуло. Максим поморщился и повел плечом, затем пошевелил пальцами «загипсованной» руки, которая неожиданно начала чесаться, усиленно давя в себе желание сорвать ненужную лжешину.

— Смотрю очухался, — подошедший Малышев оперся спиною о фальшборт, скрестил руки на груди, окинул Максима насмешливым взглядом и, хмыкнув, поинтересовался: — Ну и что это было, может объяснишь?

— Ты про что? — скосил на него глаза Крамов.

— Да про то самое. Про вчерашнюю «Эпическую битву космо Давида и четырехрукого Голиафа», или нет… «Поединок странствующего рыцаря и злой супермакаки». А может…, — он пощелкал пальцами. — Вот: «Бой храброго космолетчика с коварным инопланетным монстром». Тебе как больше нравится? Мне вот второе импонирует, есть в этом что-то такое…с налетом древности и благородности.

— Язвишь? — поинтересовался Максим.

— Не без этого, — хмыкнул Александр. — А заодно пытаюсь понять, какого хрена ты творишь? Макс, у тебя совсем крыша поехала, или так, частично?

— Тебе честно?

— Желательно.

Максим вздохнул и, стараясь не смотреть в глаза друга, пожал плечами.

— Не знаю, просто накатило что-то… Правда не знаю.

— Блин! — Малышев впечатал себе ладонь в лицо и, проведя ею вниз, проворчал: — Мужику сорок с хвостиком лет, прошел огни воды и медные трубы, но глянь, до сих пор у него «накатывает». Сам-то себя слышишь?

Крамов поморщился.

— Саш, заканчивай, самому тошно, да и поплатился за глупость, до сих пор все болит, — он снова поправил съехавшую с плеча перевязь. — Лучше скажи, как у нас там дела?

— Дела? — Малышев отвернулся, сложив руки на фальшборт и несколько минут молчал, смотря на бегущую внизу воду, затем вздохнул и вновь повернулся к Максиму. — А какие у нас могут быть дела? Плывем вот. Хотя, вру, есть одна новость.

— Так и знал, что ты не просто так пришел.

Крамов сжал зубы и, оттолкнувшись здоровой рукой от палубы, вскочил на ноги, невольно поморщившись от взорвавшейся в боку поганой «бомобчки» неожиданной боли. Секунду стоял неподвижно, прислушиваясь к внутренним ощущениям, затем удовлетворенно кивнул и подошел к внимательно смотревшему за ним Малышеву.

— Пару дней и буду в норме, — сказал он, становясь рядом и с улыбкой подмигивая сидевшей в позе лотоса Киме, которая при первом его движении сразу же приоткрыла глаза, проводила его «сонно-прищуренным» взглядом, улыбнулась в ответ и вновь закрыла их, впав в неподвижное состояние, которое сама она называла «режимом простоя». — Ну так что там за новость?

— Да как тебе сказать, — Малышев провел растопыренной пятерней по растрепанным встречным ветром отросшим волосам, зачесывая их назад. — Вчера, пока ты валялся в отключке, мы с профессором ходили посмотреть на твоего зверя.

— И?

— Не зверь это, точнее не просто зверь… Киборг это, ну или нечто подобное: сверху живая плоть, усиленная подкожной броней, какие-то импланты, сервоприводы. Правда покопаться в трупе нам долго не дали. Оказывается, по местным законам таких существ вскрывать запрещено и их трупы подлежат немедленному сожжению, однако для нас тарцер сделал исключение и пока солдаты готовили кострище… В общем, полчаса у нас было.