Лотерея

— Не скажу, чтобы мы избегали смотреть газеты — это же не фильмы, в конце концов. Мистер Харрис считает, что современная пресса отражает массовую деградацию вкуса. Просто мы не находим ничего полезного в этом чтиве.

Она с некоторым беспокойством взглянула на миссис Тайлор.

— Я вообще ничего не читаю, — сказала та, — но…

— Одно время мы даже выписывали «Новую республику»,[29] — сказала миссис Харрис. — Это было сразу после нашей женитьбы, еще до рождения Джеймса, разумеется.

— А чем занимается ваш супруг? — решилась поинтересоваться миссис Тайлор.

Миссис Харрис горделиво подняла голову.

— Он ученый. Пишет монографии.

Миссис Тайлор открыла было рот, но миссис Харрис ее опередила, сообщив доверительным тоном:

— Многим чрезвычайно трудно понять стремление других людей жить в покое.

— А каким образом ваш супруг отдыхает от дел? — спросила миссис Тайлор.

— Он читает пьесы, — сказала миссис Харрис, настороженно следя за Джеймсом-младшим. — Доелизаветинские[30] пьесы, разумеется.

— Разумеется, — согласилась миссис Тайлор, также поглядывая на Джеймса, который наполнял ведерко песком.

— Люди на самом деле очень злы, — сказала миссис Харрис. — Я о тех, что жили с нами по соседству. Дело не только в радио. Они три раза намеренно оставляли на нашем крыльце «Нью-Йорк таймс». Однажды Джеймс чуть было не взял в руки их газету.

— Подумать только! — сказала миссис Тайлор и поднялась со скамейки. — Кэрол, никуда не уходи, скоро будем обедать.

— Ну что ж, — сказала миссис Харрис, — пора проверить, как там размещают мебель.

Миссис Тайлор не захотела показаться грубой, слишком резко прерывая беседу, и потому спросила:

— А где сейчас мистер Харрис?

— Гостит у своей матушки, — сказала миссис Харрис. — Он всегда так делает во время наших переездов.

— Разумеется, — пробормотала миссис Тайлор, чувствовавшая себя так, словно все утро произносила одно только это слово.

— Когда он там гостит, они не включают радио, — пояснила миссис Харрис.

— Разумеется, — сказала миссис Тайлор.

Миссис Харрис протянула руку, и миссис Тайлор ее пожала.

— Я надеюсь, мы станем друзьями, — сказала миссис Харрис. — Как вы верно заметили, это очень важно — иметь понимающих соседей. До сих пор нам с этим не везло.

— Разумеется, — сказала миссис Тайлор, понемногу приходя в себя. — Может, в какой-то из ближайших вечеров мы все вместе сыграем партию в бридж?

Заметив выражение лица миссис Харрис, она поспешила добавить:

— Можно и без бриджа. Просто соберемся как-нибудь вечерком.

Обе рассмеялись.

— Звучит нелепо, не так ли? — сказала миссис Харрис. — Ну, большое вам спасибо за доброе отношение.

— Всегда рады помочь. Можете прислать к нам Джеймса после обеда.

— Может, и пришлю, если вы не против.

— Разумеется, не против, — сказала миссис Тайлор. — Идем, Кэрол.

Обняв Кэрол за плечи, она повела ее к дому и на пороге остановилась, чтобы взглянуть на миссис Харрис и Джеймса. Те дошли до своего крыльца, обернулись и помахали; миссис Тайлор и Кэрол помахали в ответ.

— Можно мне сегодня пойти в кино? — попросила Кэрол. — Ну пожалуйста, мама.

— Мы пойдем туда вместе, деточка, — сказала миссис Тайлор.

Соляной столп [31]

По какой-то причине эта мелодия беспрестанно крутилась у нее в голове, когда они с мужем сели в поезд, следующий из Нью-Гэмпшира в Нью-Йорк. Со времени их последнего посещения Нью-Йорка прошло около года, однако эта навязчивая мелодия смутно ассоциировалась с более ранним периодом — когда ей было всего пятнадцать или шестнадцать; когда она знала Нью-Йорк только по фильмам и представляла его сплошь состоящим из пентхаусов, в которых битком набиты люди типа Ноэла Кауарда;[32] когда размах, стремительность, веселье и роскошь, олицетворяемые этим мегаполисом, вопиюще контрастировали с провинциальным прозябанием пятнадцатилетней девчонки, а красота была для нее чем-то недостижимым и нереальным, как сказочный мир кино.

— Откуда это? — спросила она мужа и напела мотив. — Из какого-нибудь фильма?

— Знакомая тема, — сказал муж и замычал с ней в унисон, — вот только слов не помню.

Он уселся поудобнее, откинувшись на спинку сиденья. С вещами он уже разобрался: повесил на плечики оба пальто и поднял на багажную полку чемоданы, не забыв перед тем выложить на столик свои журналы.

— Рано или поздно я вспомню, — пообещал он.

Поначалу она просто смотрела в окно, смакуя удовольствие от самого факта пребывания в поезде, где в ближайшие шесть часов у нее не будет никаких дел, кроме чтения, сна и посещения вагона-ресторана, а между тем поезд с каждой минутой будет уносить ее все дальше от детей и от кухни, а заодно — от привычных лесистых холмов, на смену которым придут возделанные поля и сады, уже слишком далекие от дома, чтобы воспринимать их прозаически.

— Я люблю поезда, — сказала она, и муж согласно кивнул, не отвлекаясь от журнала.