Лотерея

Это воспоминание было слишком ярким, чтобы утратиться. Тот день, деревянный ларек, молодой солдат в парадной форме, с жестким фиксирующим ошейником. Теперь тут было пустынно, я смотрел поверх крыш и дальше, на во тьме терявшееся море. Где-то там был Архипелаг Грёз: нейтральная территория, простор для странствий, место, куда можно бежать, раздел между прошлым и настоящим. Я чувствовал, как затихает зов островов, чувствовал, что Сери это тоже чувствует. Она всегда отождествлялась с островами; если этот зов замрет окончательно, станет ли она обыкновенной, будничной?

Я взглянул на нее, на ее осунувшееся лицо и встрепанные ветром волосы, на тоненькую фигурку, на широко раскрытые глаза.

Через несколько минут мы пошли дальше, спустились с холма и попали прямо на один из бульваров, проходивших через центр Джетры. Здесь движение было оживленнее. По полосам, отделенным заграждениями от трамвайных путей, спешили экипажи и автомобили. Тишина рассеивалась. Я услышал звон трамвая, а затем скрежет железных ободьев колес по брусчатке. Рывком распахнулась дверь какого-то бара. На улицу выплеснулись яркий свет и обрывки звуков. Я услышал звон бутылок и стаканов, звяканье кассового аппарата, женский смех, монотонный долбеж поп-музыки.

Грохоча на стыках, промчался трамвай.

– Может, зайдем поесть, – предложил я, проходя мимо кафе. Запахи пищи притягивали с почти неодолимой силой.

– Как хочешь, – сказала Сери, и мы пошли дальше.

Я не имел представления, где мы и куда мы идем. Мы подошли к еще одному перекрестку, смутно мне знакомому, и тут, не сговариваясь, остановились. Я устал, тяжелый саквояж оттягивал мне руку. С ревом проносящиеся машины заставляли нас говорить, повышая голос.

– Даже не понимаю, зачем я хожу за тобой, – сказала Сери. – Ты же все равно меня бросишь, верно?

Она выглядела такой усталой и несчастной, что я боялся ответить.

– Я должен найти Грацию, – сказал я в конце концов.

– Грации нет.

– Я должен в этом убедиться.

Где-то здесь был Лондон, а где-то в Лондоне была Грация. Я знал, что найду ее в белой комнате, где по полу разбросаны листы неисписанной бумаги, похожие на островки неприкрашенной истины, предвещающие то, чему суждено быть. Она будет там, и она увидит, что я выбрался из своей фантазии. Теперь я был полон.

– Питер, распростись с этой верой. Возвращайся со мной на острова.

– Нет, я не могу. Я должен ее найти.

Сери помолчала, глядя на загаженный тротуар.

– Ты бессмертник, – сказала она, и было видно, что сказано это в отчаянии, как последний довод. – Ты понимаешь, что это значит?

– Теперь, к сожалению, это не значит для меня ничего. Я больше не верю, что это случилось.

Сери подняла руку и потрогала меня за ухом. Это место все еще оставалось чувствительным, и я непроизвольно отдернулся.

– На островах ты будешь жить вечно, – сказала она. – А покинув острова, ты станешь обычным. Острова вечные, и ты будешь там свободен от времени.

– Нет. – Я упрямо затряс головой. – Я больше не верю, Сери. Все это не мое, мне там не место.

– Значит, ты считаешь, что я тебе лгу.

– Нет, я так не считаю.

Я попытался обнять Сери, но она меня оттолкнула.

– Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался, – сказала она. – Иди ищи свою Грацию.

Она плакала. Я стоял в нерешительности. Мне было страшно, что Лондона здесь нет и что Грация исчезнет.

– Сери, – спросил я, – я смогу найти тебя снова?

Сможешь, сказала она, когда поймешь, где искать.

Поздно, слишком поздно я понял, что она от меня удаляется. Я бросился прочь от нее и остановился на краю тротуара, ожидая просвета в движении. Мимо меня проносились экипажи и трамваи. Затем я заметил, что здесь есть подземный переход, и спустился в него, потеряв Сери из виду. Я припустил бегом, взлетел, спотыкаясь, по лестнице и оказался на другой стороне. На мгновение место показалось мне знакомым, но когда я оглянулся.