Лотос-блюз

Чепуха, будто не становишься счастливее оттого, что богат. Деньги позволяют купить время, а значит, и свободу. Ну а кто свободен, тот и счастлив.

Кстати сказать, я никогда не называл свою маму мамой. Ее имя — Марианна, и называть ее иначе нет оснований.

Закончив разговор, я заметил, что Люси смотрит на меня.

— Не очень-то любезно.

— Поздновато уже. Пора домой, сменить няню на дежурстве.

Я встал с пола, потянулся.

— Если хочешь, могу поехать с тобой, — сказала Люси. — Переночую у тебя, а утром отвезу Беллу в садик.

Я натянул трусы и брюки.

— Детка, это неудачная идея.

Мы оба знали почему. Потому что Белла не должна видеть нас вместе слишком часто. Не хочу я, чтобы она подумала, будто мы на самом деле пара.

— В другой раз, ладно?

Люси ушла в ванную и закрыла за собой дверь. Потом пустила воду в умывальнике. Чтобы я не слышал, как она писает. Вот идиотизм.

Но куда больше идиотизма было в том, что я продолжал размышлять о Саре Техас. И о Бобби.

Она созналась в пяти убийствах. И ведь все это отнюдь не какое-нибудь дурацкое киношное реалити-шоу. Существовали улики. Сара назвала точное время и даты. Рассказала, где находятся орудия убийства, в тех случаях, когда они были. А в других случаях сообщила иные детали, о которых никто, кроме убийцы, знать не мог.

И все же во мне смутно шевелилось сомнение.

Этот чертов билет. Мог ли он что-то доказать? Он же анонимный, имя человека, который им пользовался, не указано.

Бобби сказал, что получил его от подружки сестры, от Дженни. Бобби. Опять же стрёмное имечко. Проблемное. По крайней мере в Швеции. Бобби и Сара. Я помню фотографии, которые видел в газетах. Она нисколько не походила на брата. Хотя это, конечно, никакой роли не играло. Я и сам не очень-то походил на мою сестру. Отцы у нас разные. Мой — чернокожий, родом из США. Из Техаса, если точно. А сестра была такая же белая, как мама. Ее отец родом из Селена[3]. Правда-правда. А я и не предполагал, что там кто-то живет.

При мысли, насколько по-разному выглядели мы с сестрой, я улыбнулся. Когда я первый раз привез малышку Беллу в детский сад, воспитательницы обалдели. Я сразу заметил, хоть они и промолчали. Как у долговязого негра может быть такой крошечный белый ребенок?

Сара Техас. Ясное дело, фамилия у нее не Техас, а Телль, как и сказал ее брат. Прозвищем Техас ее наградили газетчики. Ведь именно в Техасе она убила своих первых жертв. Как охотник добычу.

Я вздохнул. Мне наверняка не устоять, знаю. Сяду и прочту все, что только смогу найти про Сару Техас, ночь напролет глаз не сомкну, если понадобится. А на рассвете буду тереть глаза и усну прямо за письменным столом. Чары разрушатся, как только проснется Белла. Злой и помятый, я повезу ее в садик, а потом буду ждать воскресенья, чтобы позвонить Бобби и сообщить о своем решении: дело его сестры, разумеется, интересное, но не для меня.

Потому что ее нет в живых.

Потому что я не частный детектив.

Потому что на дворе лето и у меня скоро отпуск.

Только одну сказанную Бобби фразу я не мог отбросить с такой же легкостью. Что адвокат Сары не выполнил свою работу. Что он «кой-чего знал».

Люси вышла из ванной. Обнаженная и красивая. Непостижимо, что когда-то она вправду была моей. — Ты не помнишь, кто защищал Сару Техас? — спросил я.

Люси рассмеялась, подняла с полу свои трусики. — Так я и знала, что ты этого не оставишь.

— Да ладно, просто мне любопытно.

— Понятно. Ее делом занимался Тур Густавссон.

Я присвистнул. Старина Густавссон, а я-то напрочь запамятовал.

— Он вроде недавно вышел на пенсию?

— В декабре прошлого года, сразу после смерти Сары, — сказала Люси. — Ты пропустил его проводы, потому что вы с Беллой на те выходные ездили в Копенгаген.

Я поймал себя на том, что расплылся в улыбке, когда Люси напомнила о поездке в Копенгаген. Поездка была замечательная. Только мы вдвоем — Белла и я. Во второе воскресенье адвента мы с Беллой самолетом отправились в Данию и остановились в отеле на побережье. Пожалуй, именно тогда я впервые осознал, что дети со временем меняются. Постепенно подрастают. Глупо, но почему-то я удивился, когда за обедом в ресторане Белла ела по всем правилам. Могла сказать, что ей нравится, а что нет. Я пил вино, а Белла — лимонад. Когда мы возвращались в отель, она шла сама. Никаких колясок, никаких «на ручки». Идти, конечно, было не особенно далеко, но я все равно испытывал гордость. И в то же время жутко загрустил. Потому что сестра умерла, когда Белла была совсем крошкой. Потому что тот, кто взял на себя заботу о Белле, то есть я, знать не знал, что она умеет есть сама.

После этого я дал себе слово проводить с девчушкой побольше времени. И сдержал обещание.

Воспоминания согрели меня, а затем на глаза едва не навернулись слезы, и я несколько раз моргнул.

— Проводы были донельзя унылые, — сказала Люси. — Густавссон произнес длиннющую речь, до бесконечности рассуждал о том, сколько всего он сделал за годы своей карьеры.

— И о Саре Техас упомянул?