Лотос на ладонях

Известны факты и пострашнее: в течение 1968–1969 годов в индийской прессе было опубликовано несколько сообщений о принесении в жертву людей, чаще всего детей. Так, в 1968 году в дистрикте Деория штата Уттар Прадеш в дар богине был принесен двенадцатилетний мальчик; в одной из деревень близ Удайпура (штат Раджастхан) контрактор убил мальчика, чтобы богиня помогла сооружению плотины. Жертвой варварского обряда стала четырехлетняя девочка из деревни Серади дистрикта Пхульбани в Ориссе. Несколько случаев человеческих жертвоприношений связывалось с поиском клада, который-де можно было обнаружить лишь с помощью богини матери-земли. С этой целью в Баста-ре (Мадхья Прадеш) родители убили пятилетнего сына; в деревне Оад близ Ахмадабада хозяева умертвили своего повара, в Байранге (Раджастхан) односельчане зарезали пятидесятилетнего ткача и т. п.^{2}.

Безусловно, такого рода факты единичны, но они свидетельствуют о том, что иногда еще сохраняются крайне примитивные представления о взаимоотношениях человека и божества.

Семейные божества. Огромное многообразие индуистских богов позволяет индусу выбрать для поклонения, наиболее близкого. В выборе играют роль национальная принадлежность верующего, его каста, семейные традиции и т. д. В домашнем алтаре моего знакомого — Джу-неджи, занимающегося бизнесом по закупке и эксплуатации тракторов, в том числе и советских, главное место принадлежит Ганеше — пузатому богу с головой слона, покровителю торговли. Каждое утро, как объяснил Джунеджа, прежде чем приступить к очередным делам, а также перед важной торговой сделкой он обязательно совершает в честь него пуджу.

Господин Сетти, крупный торговец из Бангалура, тоже почитает Ганешу. Человек богатый, он отдает часть своих доходов городским мандирам, один даже полностью построен на его средства. В доме, где расположены его мастерские, специальное помещение отведено для домашнего алтаря. Есть у него и свой жрец. Из уважения к г-ну Сетти жрец проявил внимание и ко мне — подал на большом листе банана несколько плодов, кокосовый орех, лепестки роз и налил в ладони немного святой воды. Далее он поднес г-ну Сетти невзрачные на вид камни. Тот притронулся сначала к ним, а затем к своим векам — обычное движение индусов, когда они прикасаются к чему-то божественному. Я тоже хотела потрогать камни, но брахман не позволил мне этого. Индусы могут терпеть присутствие в своих храмах людей других вероисповеданий или даже атеистов, жрецы за деньги могут окропить вас святой водой или одарить священными фруктами и цветами, но прикоснуться к этим камням ни в коем случае не разрешат. Дело в том, что шалатрамы — амониты овальной формы с орнаментом естественного древовидного образования, добываемые в реках Непала, — символизируют Вишну и, кроме того, по представлению верующих, содержат в себе существо всех прочих индуистских богов. Эти семейные реликвии передаются из поколения в поколение. В «Атхарваведе» сказано, что дом брахмана, где нет шалаграма, так же нечист, как и кладбище, а пища, приготовленная в нем, подобна собачьей блевотине. Считается, что даже вода, в которой лежали шалаграмы, очищает от грехов.

Домашние алтари имеются у всех индусов. Мне приходилось видеть их у людей высокообразованных и, как мне казалось, нерелигиозных. Возможно, это была дань традиции или уважения к набожности членов семьи. Вполне вероятно, что, воздерживаясь по тем или иным причинам от отправления религиозного культа в храмах, многие тем не менее испытывают необходимость в «контакте» с богом и поклоняются ему в уединении без лишних условностей, без вмешательства брахмана и т. д.

Вообще открыто в неверии индийцы признаются крайне редко. Помню, в день заключительного заседания сессии Индийского философского конгресса (1966 год), буквально за два часа до моего отъезда ко мне подошел знакомый профессор философии Джодпурского университета и неожиданно спросил: «Верите вы в бога?» Услышав ответ, которого ожидал, он стал упорно добиваться от меня объяснения, как я могу обходиться без бога. Очевидно, эта проблема мучила его и он оттягивал беседу до последних минут. Мне подумалось, что, споря со мной, он спорил с самим собой.

Даже те, кто осмеливается не совершать пуджи, кто не ходит в храмы, соблюдают религиозные предписания, касающиеся основных событий семейной жизни. Я присутствовала однажды на свадьбе дочери крупного делийского врача. Он (и его жена) получил образование в Англии, человек весьма прогрессивных взглядов, неверующий. Дочь и будущий зять — тоже медики и тоже наверняка неверующие. И все же церемония проходила в соответствии с нормами индуистской религии — специально приглашенный брахман совершал пуджу. Жрец сидел под шатром из живых цветов вместе с женихом;и невестой и… смущенным отцом невесты, явно неловко чувствовавшим себя. Брахман бросал жертвенный рис, цветы и плоды в огонь и читал мантры. Что руководило хозяином дома — боязнь бросить вызов привычным установлениям или уважение традиции? Видимо, и то и другое.