Лотосовый Терем (СИ)

Шёл уже четвёртый день после свадьбы Цяо Ваньмянь и Сяо Цзыцзиня. Услышав о тяжёлом состоянии Су Сяоюн, они тоже навестили её, но по какой-то причине новобрачные небожители, бледные и вовсе не выглядевшие счастливыми, очень торопились: оставили множество ценных лекарств и тут же ушли, словно их что-то очень тяготило. Фан Добину было любопытно, в чём дело, но Гуань Хэмэн был в подавленном настроении из-за того, что его названая сестра страдала от полученных ран; а Ли Ляньхуа уже несколько дней безвылазно спал в своей комнате, сославшись на плохое самочувствие. От невыносимой скуки ему оставалось лишь развлекаться в комнате Ян Чуйхуна — сначала он хотел поиграть с кем-нибудь на деньги, но Ян Чуйхун предложил “связанные стихи”, Фан Добин долго упирался, но в итоге скрепя сердце согласился. Эти несколько дней он постоянно зевал, соединяя стихотворные строки с двумя талантами цзянху, искушёнными и в боевом мастерстве и в искусствах. “Распускаются сливы цветы, раскрываясь один за другим”, “Вдохнул всей грудью тонкий аромат — вскружили голову прозрачные шелка”, “Красавица погибла молодой, с тех пор бродягой стал возлюбленный её” — и тому подобные изысканные изречения возникали и соединялись одно за другим, отчего у него голова шла кругом и хотелось позвать на помощь, а эти двое так преисполнились вдохновения, что рождали один шедевр за другим, как будто никогда в жизни не сочиняли стихов. На третий день, насилу дотерпев до часа Петуха, Фан Добин сложил руки в почтительном жесте.

— Друзья, я проголодался. — Сказав это, он тут же улизнул — и больше ни за что не вернётся, как бы его ни звали.

После свадьбы Сяо и Цяо, кое-кто из молодого поколения цзянху вроде Лян Суна остался в Бяньчжоу: во-первых, потому что многие великие герои Улиня ещё не разъехались, а во-вторых, раз в этом месте появились Ди Фэйшэн и Цзяо Лицяо, кто знает, может, удастся увидеть ещё что-то интересное. Фан Добин задержался здесь на пару дней, потому что господин Фан Эръю уже уехал, к тому же, после сочинения стихов прошлым вечером ему стало так скучно, что он побежал в кабачок “Сяо-Цяо” и сильно напился, вернулся только поздно утром, когда солнце уже взошло высоко — однако Ли Ляньхуа всё ещё не вышел из своей комнаты.

— Несносный Ляньхуа, Ли-цветочек, пойдём поедим… — Он постучался к другу — если этот несносный опять проспит целый день, то плесенью покроется. От стука дверь со скрипом открылась, Фан Добин шагнул внутрь. — Ли-цве… — Он вдруг застыл на месте. — Ли Ляньхуа? Эй? Ли Ляньхуа?

Ли Ляньхуа сидел на кровати, укутавшись в одеяло, и тёмными и безжизненными глазами растерянно смотрел на дверь. Не то чтобы Фан Добин не видел его с растерянным взглядом, но… никогда таким.

Не с таким взглядом, пустым, словно у мертвеца.

Едва завидев этот взгляд, Фан Добин судорожно вдохнул, похолодев всем телом. Разве у близко знакомого человека может быть такой взгляд — словно в Ли Ляньхуа вселился злой демон, пожирающий души, и теперь этот демон смотрел на него глазами его друга.

— Эй? Ли Ляньхуа! — Он подождал, весь покрывшись холодным потом, но Ли Ляньхуа никак не отзывался, только по-прежнему смотрел в сторону двери жутким неморгающим взглядом. Наконец Фан Добин не выдержал, подбежал к нему и слегка встряхнул. — Ли Ляньхуа?

— А… — Ли Ляньхуа вздрогнул всем телом и наконец посмотрел на него. — Ты… ты… — Он моргнул несколько раз и улыбнулся. — Ах, это ты.

У Фан Добина всё ещё мурашки бегали по телу, ему казалось, что только что друг его не узнал.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Правда ничего? — не поверил Фан Добин.

— Ничего. Как барышня Су?

— Без ухудшений, скорее всего, ближе к ночи должна очнуться.

— А герой Гуань?

— Не знаю, если беспокоишься, почему бы их не проведать? Продрых три дня, самому не скучно?

— И то правда, — смутившись, ответил Ли Ляньхуа, забрался под одеяло, переоделся в чистую одежду и медленно выполз наружу. — Пойдём проведаем барышню Су.

Комната Су Сяоюн находилась рядом с комнатой Гуань Хэмэна. Проходя мимо последней, Ли Ляньхуа поскользнулся, приподнял ногу и увидел, что подошва испачкалась в чём-то тёмно-красном.

— Что это?.. — оцепенел он.

Фан Добин присмотрелся.

— Похоже на… свиную кровь… кровь?

Ли Ляньхуа перепугался, они переглянулись, одновременно протянули руки и резко распахнули двери комнаты Гуань Хэмэна.

Следы тянулись от кровати — на полу валялся кинжал, кровь медленно протекла к дверям вдоль лезвия и просочилась наружу через щель в пороге, но давно остановилась. Они подняли взгляды и увидели, что кровать и постель в полном беспорядке, но на ней смутно угадывается человеческий силуэт. Из-под одеяла, продырявленного больше десятка раз, свешивалась рука, алая кровь стекала по пальцам на пол. Но самое пугающее, что в постель была воткнута длинная стрела, остриё пронзило кровать насквозь, но под ним, как ни странно, крови почти не было.