Лотосовый Терем (СИ)

Цзунчжэн Мин Чжу кивнул, потом кивнул ещё раз, но ничего не сказал. Юй Хунчжу закрыла глаза. С самого рождения Юй Цюшуан росла не зная забот и печали, не зная, что родители лишь на вид вместе, а сердцем врозь, была счастлива… Как же она её ненавидела — если бы не Цюшуан, ей бы не пришлось провести большую часть жизни с Пу Муланем. Цвет её юности пролился водой сквозь пальцы и исчез без остатка… И если бы она не встретила в этой жизни цзунчжэна Мин Чжу, то разве могла бы вновь считаться прекрасной? Хотя это был грех… и вот за него возмездие…

Глава 7. Благой лотосовый терем

Нюйгуй — переводится как “женский устав”, “женский порядок”

К тому времени, когда Ли Ляньхуа вернулся из Нефритового города, в цзянху о нём уже ходила новая легенда: говорили, будто он, словно бог врачевания, напоил безумного Юй Муланя одной чашкой отвара и тотчас привёл в сознание, да ещё раскрыл, что цзунчжэн “Одеяние в закатных жемчугах” Мин Чжу убил невесту, а супруги Юй завели любовников на стороне. Неподкупные Бу и Хуа арестовали цзунчжэна Мин Чжу и передали в руки правосудия, всё согласно закону: цзунчжэн был чиновником, поэтому его заключили в тюрьму в министерстве наказаний; Юй Муланя и Юнь Цзяо, как людей из цзянху, передали “Фобибайши”.

“Фобибайши” был основан десять лет назад. Изначально так назывался зал суда, созданный орденом “Сыгу”* во время противостояния с еретической сектой “Цзиньюань”,* а когда последняя обвалилась как земля и рассыпалась как черепица* и глава “Сыгу” Ли Сянъи и основатель “Цзиньюань” Ди Фэйшэн пропали без вести в сражении на море — орден также был распущен. Благородные юноши, что десять лет назад искоренили “Цзиньюань”, ныне достигли среднего возраста, слава ушедших от мирской жизни померкла, а остальные завели семьи и открыли собственные школы. Во времена своего расцвета орден “Сыгу” пользовался таким уважением в цзянху, что в нём судили по заслугам и провинностям мятежников и предателей всех домов и школ и исполняли приговор, ныне же от него остался только зал суда. “Фобибайши” состоял из четырёх человек: Ханьфо, Бицю, Байэ* и Шишуй*. Эти четверо ближайших соратников Ли Сянъи спустя десять лет стали героями современности, о чьей славе мечтает новое поколение учеников в цзянху. Однако Ли Сянъи, который в сражении с Ди Фэйшэном на корабле серьёзно ранил врага, сам сильно пострадал — и вместе с ним пропал без вести, постепенно канул в забвение, тогда как слава “Фобибайши” гремела по всему миру.

Сыгу — смотреть по четырём сторонам

Цзиньюань — золотой феникс

Обвалилась как земля и рассыпалась как черепица — т. е. распалась

Байэ — белый гусь, в данном случае — прозвище

Таким образом, название “Фобибайши” состоит из частей имен этих четырёх

В “Фобибайши” Юй Муланя и Юнь Цзяо будут судить самым справедливым и беспристрастным образом. Ли Ляньхуа подхватил свою пёструю синюю котомку и неторопливо вернулся на тропинку к городу Пиншань.

Издалека он увидел, как перед его Лотосовым теремом стоял человек и декламировал стихи.

— Друг покинул меня и уехал в Чанъань,

Сердце полно тоскою, не радуют вёсны,

Нищ и болен я стал, и уже не видать

След копыт на дороге, травою заросший.*

Стихотворение "Провожая сюцая Сяо Ши" танского поэта Бао Жуна; готового перевода на русский не нашлось, так что вот.

Как только человек заметил Ли Ляньхуа, с лица его тут же схлынула краска.

— Лжец вернулся!

— Ты ещё не умер? — Ли Ляньхуа тихонько вздохнул, глядя на него. Этот книжный червь был “Учащийся до седин” Ши Вэньцзюэ, первый живой человек, которого он выкопал из-под земли. Они с Фан Добином были полными противоположностями: первый был словно скелет, обтянутый кожей, однако хвастался, что из-за болезненности его баловали, второй же явно был хрупким учёным, но лицо его загорело на солнце до черноты как у Баогуна*, в доказательство, что он вовсе не изнеженный книжник.

Баогун — образ справедливого, неподкупного судьи

— Ты ещё не сошёл с ума, а мне с чего умирать? — Заметив его вздох, Ши Вэньцзюэ повернулся посмотреть на него. — Слышал, что Ли Ляньхуа поймал призрака, и мне вдруг стало за тебя горестно.

— А? — улыбнулся Ли Ляньхуа.

— Пускай ты мошенник и голодранец, не способен лечить, да и в драке ни на что не годишься, но, по крайней мере, не дурак, — сказал Ши Вэньцзюэ. — Если через несколько лет ты вдруг сойдёшь с ума, мне будет не по себе.

Ли Ляньхуа снова вздохнул.

— Мне тоже кажется, что живу неплохо. Если такой день настанет, не забудь пролить за меня две слезинки, я тоже расстроюсь.

Они уставились друг на друга, одновременно вздохнули, а потом не выдержали — рассмеялись, и зашли в Благой лотосовый терем.