Лотосовый Терем (СИ)

— Ты кто такой? — Стражник в красном не стал поднимать шум, просто холодно смотрел на него. — Ты понимаешь, что входить ночью в Дворцовое управление — преступление?

— Ну… — Ли Ляньхуа издал сухой смешок. — А как величать господина?

Молодой человек был приятной наружности — брови прямые как мечи, глаза сияют как звёзды. Услышав это, он улыбнулся.

— Пока ты прятался, успело бы сгореть две палочки благовоний, терпения тебе не занимать, но боевые навыки слабоваты, так что не думаю, что ты убийца. Отвечай, что здесь делаешь?

— Сколько же в императорском дворце таких мастеров, как вы? — вздохнул Ли Ляньхуа.

Стражник с весьма гордым видом снова улыбнулся, но не ответил.

Ли Ляньхуа, несколько успокоившись, снова вздохнул.

— Будь во дворце больше подобных вам мастеров, он был бы словно крепость, окружённая железными стенами и рвами с кипятком… Это было бы счастьем для династии и удачей императорского дворца…

Мужчина смотрел на него с любопытством.

— Воришка, так зачем ты проник в Дворцовое управление?

Ли Ляньхуа не спеша выпрямился, отряхнул одежду от пыли и грязи.

— Я пришёл только чтобы прочитать книгу… — с серьёзным видом заявил он.

— Воришка, — ткнул в него пальцем стражник, вскинув брови, — ты знаешь, что за вторжение в императорский дворец я могу убить тебя на месте? Будь осмотрительнее в словах передо мной.

— Говорят, дедушка Ван при жизни был очень одарённым человеком и писал стихи, я же изучаю классиков и восхищаюсь его литературным талантом, вот и пришёл с визитом… — словно ручеёк, полилась речь Ли Ляньхуа.

— А ты забавный, — хохотнул стражник в красном. — Я только что узнал, что дедушку Вана загрызла во дворце Великой добродетели какая-то нечисть, но никогда не слышал о его поэтических талантах.

— Я говорю о том дедушке Ване, которого звали Ван Гуйлань, а не Ван Абао, — рассеянно отозвался Ли Ляньхуа. — Ничего не знаю о талантах Ван Абао, но Ван Гуйлань был очень одарён, говорят, по высочайшему указу он написал «Оду яшмовому соку орхидей», «Песню женственного цветка вечной юности» и другие знаменитые сочинения…

— Дедушка Ван Гуйлань? — удивился стражник. — Но он жил в прошлом столетии, и ты ворвался во дворец посреди ночи, только чтобы прочитать его стихи?

Ли Ляньхуа закивал.

— Евнух Ван заведовал Дворцовым управлением, полагаю, его последние сочинения должны храниться здесь.

Стражник в красном удивлённо посмотрел на него и надолго задумался.

— Чушь!

— А? — Ли Ляньхуа поперхнулся воздухом. — Истинная правда, я пришёл только ради предсмертных сочинений дедушки Вана. Сами посудите, я не направился ни в императорскую опочивальню, ни в Зал Верховной гармонии, не стал подсыпать яд на императорской кухне, не поджигал Зал милосердия, я… Я правда хороший человек…

— Ох, беда, беда, у тебя в голове всё-таки есть дурные умыслы, похоже, придётся передать тебя господину Чэну, — Охранник в красном с шелестом вытащил меч из ножен. — Свяжи себе руки и опустись на колени!

— Постойте, постойте, — замахал руками Ли Ляньхуа. — Видите ли, вы ведь тоже долго со мной говорили, а значит, вступили в сговор с мятежником, попустительствовали убийце, и теперь, если передадите меня господину Чэну, мне придётся дать показания, и я всё-всё расскажу. Может, простите меня на этот раз и позволите взглянуть на сочинения дедушки Вана?

— А ты хитёр и изворотлив, уговорам не поддаёшься, — усмехнулся стражник. — Хочешь, чтоб я тебя отпустил? Отлично, удержишься против моего меча, тогда отпущу.

— Эй-эй-эй, — возмутился Ли Ляньхуа. — Что вы за грубиян, сильному обижать слабых — против законов цзянху. Вот узнают об этом, и все будут над вами смеяться, ваш наставник будет опозорен, ваши шисюны, шиди, шицзе, шимэй не посмеют выйти за дверь без смущения…

— Ха! А ты, видимо, разбираешься в законах цзянху, — усмехнулся стражник. — Вот только мой шифу давно умер, ни шисюнов, ни шиди, ни шицзе, ни шимэй у меня тоже нет, и в цзянху я не бывал. Как тебе такое?

Ли Ляньхуа отступил на шажок, потом ещё на один.

— Ваши боевые навыки не из цзянху? Неужели вы ученик какого-то придворного чиновника?

Охранник в красном взмахнул мечом.

— Отобьёшь мой удар, всё расскажу.

Меч со свистом устремился вперёд, Ли Ляньхуа молниеносно уклонился в сторону. Несмотря на юный возраст, боевые навыки стражника оказались незаурядными, словно он пестовал их пятьдесят-шестьдесят лет, меч его сверкал столь ослепительно, что сразу видно — оружие не простое. Вызвав порыв яростного ветра, он нанёс мечом прямой укол, внутренняя сила потекла по клинку и резко собралась на острие, от которого с гудением полетели искры прямо в грудь Ли Ляньхуа. На лице стражника играла усмешка, однако вдруг он увидел, что незнакомец что-то схватил и выставил перед собой, клинок разрубил эту вещь, искры перестали разлетаться, а затем с тихим хлопком остриё во что-то вонзилось, остановившись прямо перед его грудью.

Разрубил мечом он куст пиона.

А остановила колющий удар половинка куста.