Лотосовый Терем (СИ)

Глядя на своё белое одеяние, Ли Ляньхуа пожалел, что в те годы напрасно растрачивал силы, затем заметил, что в доме повсюду щели, куда задувает холодный ветер — неудивительно, что Бицю постоянно страдает от простуды. Кровать долгие годы застилало лишь тонкое одеяло, не набитое ватой, на ней не было ни тюфяка, ни даже подушки — как можно жить, каждую ночь проводя на совершенно голой доске? Посидев на кровати, он почувствовал, что замёрз, поднялся, собрал стоящие тут и там стопки книг, отряхнул от пыли, рассортировал по темам и разложил по полкам, затем по привычке отыскал тряпку и принялся вытирать стол.

Он вытер стол, подмёл пол, а потом вдруг застыл на месте и ахнул от испуга.

Ох, плохо дело, Ли Сянъи ведь был таким гордым и заносчивым, что иногда во время обеда красавицы наперебой пытались покормить его, разве стал бы он подметать полы? Ужасная ошибка, глубочайшее заблуждение, никуда не годится. Он поспешно сгрёб только что прибранные книги и, мучительно вспоминая построение «косяк рыб крайнего предела», принялся раскладывать их по прежним местам.

Засуетившись, Ли Ляньхуа с огромным трудом прибрался в комнате, расставил в ней всё как было, и уже подумывал, не сходить ли во двор, вымести песок, пыль и мелкие камешки, полить всё вокруг, чтобы хоть немного оживить, как лежащий на кровати Юнь Бицю вдруг кашлянул пару раз и медленно открыл глаза.

Прошло довольно много времени.

— Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил кто-то с очень знакомым голосом.

Он надолго оцепенел, а потом его губы слегка шевельнулись.

— Глава…

Человек кивнул.

— Я… я… — Глаза Юнь Бицю наполнились слезами.

— Бицю. — Голос такой знакомый, слишком знакомый, и в то же время уже чужой. — Тогда, на побережье Восточного моря я в одиночку столкнулся с двумя кораблями секты «Цзиньюань», без возможности двигаться вперёд, без подкреплений за спиной. Я ожесточённо сражался с «Цзиньюань» весь день и всю ночь, обронил Шаоши, лазурный яд начал действовать, и пусть мне удалось потопить их суда, но в тот момент я правда ненавидел тебя до мозга костей.

Юнь Бицю не мог сдержать дрожи — он едва осмеливался представить, как в тот день выжил Ли Сянъи, зубы его застучали.

— Потом я потерпел поражение от удара Ди Фэйшэна, и когда упал в море, поклялся, что выживу во что бы то ни стало, — вздохнув, отчётливо проговорил его собеседник. — Поклялся, что даже если окажусь в царстве мёртвых, всё равно приползу назад, лишь бы отомстить. Хотел убить тебя, убить Цзяо Лицяо, убить Ди Фэйшэна, даже Цзи Ханьфо и Бай Цзянчуня… Почему в момент, когда я страдал и сражался из последних сил, мучительно ждал день и ночь, никто из тех, кто на крови клялся быть мне братом, не пришёл на помощь, никто не разделил ношу, никто даже не пришёл проводить меня в мир иной! — Его интонации неожиданно то вздымались, то опускались, события того дня он хранил в сердце и никогда не забывал ни единой клятвы, ни единого слова.

Юнь Бицю распахнул глаза, в этот миг чувствуя себя мертвецом.

— Но на деле… жизнь так похожа на неуловимую дымку… — Он тихонько вздохнул. — Какие бы жестокие клятвы я ни давал, как бы ни желал выжить, можно лишь искупаться в огне и родиться заново. — Он помолчал, постепенно успокаиваясь. — Когда я упал в море, то погрузился в воду, а потом зацепился за обломок корабля Ди Фэйшэна и вынырнул на поверхность.

Юнь Бицю слушал не дыша, наконец вдохнул и неожиданно зашёлся в приступе кашля.

— Кх-кх-кхэ… кхэ-кхэ-кхэ…

— Я думал, что совсем скоро приду за вашими жизнями, — в голосе говорившего постепенно зазвучала улыбка, словно после первого признания всё стало проще. — Но я сильно пострадал от удара Ди Фэйшэна, пришлось долго восстанавливаться. Но что ещё ужаснее затянувшегося лечения… у меня не было денег.

Юнь Бицю замер.

— Тогда я был тяжело ранен, — сказал Ли Ляньхуа, — и не мог ни возделывать землю, ни разводить рыбу, и уж тем более рубить дрова, ткать и тому подобное…

— Тогда… — хрипло начал Юнь Бицю.

Как же он выживал?

— Ты ведь помнишь, у главы ордена «Сыгу» был жетон, — погрузился в воспоминания Ли Ляньхуа. — Наличие этого жетона — всё равно что присутствие главы ордена, он даёт право решать, кому жить, а кому умереть.

— Глава ордена приказывал миловать или казнить, жаловать или отнимать, и все в Улине подчинялись ему, — кивнул Юнь Бицю.

— Я заложил его за пятьдесят лянов, — широко улыбнулся Ли Ляньхуа.

Юнь Бицю стало тоскливо — жетон главы ордена из изумрудного нефрита из южных пустошей, вырезанный в виде цилиня, выглядел как живой, был таким прочным, что и мечом не разрубишь, и стоил гораздо больше тысячи лянов. Это был знак почёта и славы, перед которым склонялась вся Поднебесная, и не окажись Ли Ляньхуа в безвыходной ситуации и крайней нищете, когда истощились горы и реки иссякли, разве стал закладывать его за пятьдесят лянов?