Лотосовый Терем

По земле змеилась дорожка кровавых следов.

Уже высохшие пятна тёмной крови выходили из дома, извивались по крыльцу и наконец, капля за каплей терялись в опавших бамбуковых листьях.

Ши Вэньцзюэ с широко раскрытым ртом недоверчиво смотрел на следы крови.

— Ли… Ли Ляньхуа!

В доме никто не откликнулся, со всех сторон дул ветер и слышался шелест.

— Ли Ляньхуа! — Голос Ши Вэньцзюэ задрожал. — Лжец!

В бамбуковой роще стоял пёс, который только что яростно тянул его за штанину, и его вдруг охватил холод Ишуй и свистящего ветра*. Ши Вэньцзюэ судорожно вдохнул и шаг за шагом медленно вошёл в дом.

Отсылка к древнему стихотворению “Песня реки Ишуй”: Ветер свистит, воды Ишуй холодны, храбрый герой уже не вернётся домой.

В главной комнате Лотосового терема расплылось кровавое пятно.

По скоплению брызг крови на стене Ши Вэньцзюэ, естественно, сразу признал, что такие бывают, если, проткнув человека мечом, вытащить оружие. Хаотичные пятна на полу — это кровь брызнула из раны. Чтобы натекло так много, рана должна быть серьёзной, возможно…

Взгляд Ши Вэньцзюэ упал на валявшийся на полу меч.

Меч сверкал, на гладком и прямом клинке ни пятнышка, даже упав в лужу крови, он оставался совершенно чистым.

Ножны лежали рядом.

На полу остался след от удара тяжёлым мечом.

Рука Ши Вэньцзюэ цунь за цунем приближалась к этому легендарному мечу, и когда он дотронулся до него пальцем, от холода оружия его сердце затрепетало. Это ведь знаменитый меч, что принадлежал великому герою, который боролся против сильных, поддерживал слабых, способный устоять против десятитысячной рати, меч, что не изменился, утонув в море…

Меч.

Душа воина.

Меч Шаоши.

Душа Ли Сянъи.

Но столько крови, столько крови… Ши Вэньцзюэ сжимал меч всё крепче и крепче…

Возможно ли, что им… неужели им…

Убили Ли Ляньхуа?

Кто убил Ли Ляньхуа этим мечом?

Кто?

Кто…

Ши Вэньцзюэ задрожал, его смелость дала трещину.

Не прошло и нескольких дней, как в усадьбе «Сотня рек», ордене «Сыгу», Шаолине, Эмэе, Удане и других обществах цзянху все получили известие: хозяин Благого лотосового терема Ли Ляньхуа по неизвестной причине стал жертвой коварного нападения и бесследно пропал.

На пике Сяоцин Фу Хэнъян уже два дня как узнал новости, ему сообщили вовсе не первому, но нельзя сказать, что промедлили. Ли Ляньхуа хоть и числился лекарем «Сыгу», очень мало времени проводил в ордене — в последнее время участились стычки с бандой «Юйлун», но этот человек никогда не появлялся, предпочитая держаться подальше от бурь и штормов. После истории с гробом Лун-вана Фу Хэнъян уже понимал, что этот человек не так-то прост, обладает и умом, и везением, и теперь от известия, что он стал жертвой и бесследно пропал, неизвестно, жив или мёртв, его охватило странное, неописуемое чувство.

Что за человек мог замышлять недоброе против Ли Ляньхуа?

В это же время в усадьбе «Сотня рек».

Ши Вэньцзюэ пил чай.

Не то, чтобы ему не нравилось, но сейчас даже самый превосходный чай для него не имел ни вкуса, ни аромата.

Он проторчал в «Сотне рек» уже три дня.

Цзи Ханьфо находился рядом, Бай Цзянчунь ходил по комнате взад-вперёд, Ши Шуй сидел в углу, поджав под себя ноги — не то медитировал, не то изучал какое-то невиданное боевое искусство.

В комнате висела тишина, пусть здесь и находилось несколько человек, но все с мрачными лицами хранили молчание, никто не проронил ни слова.

Через половину большого часа Ши Вэньцзюэ наконец допил свою чашку чая и кашлянул.

— Всё ещё нет новостей?

Обладая превосходным цингуном, Бай Цзянчунь двигался беззвучно, услышав вопрос, он проделал по комнате ещё несколько кругов, прежде чем ответить.

— Нет.

— Великая «Сотня рек», чьё имя гремит в цзянху, всеобщая надежда и место, где судят добро и зло, не может даже одного живого человека найти… — возмутился Ши Вэньцзюэ.

— Откуда ты знаешь, что он ещё жив? — холодно спросил Бай Цзянчунь. — Я осмотрел место с городком Атай, и, судя по пролитой крови, боюсь, он не выжил. Если его разрубили на куски и скормили собакам, даже тридцать «Сотен рек» не отыщут его живым.

Ши Вэньцзюэ даже не разозлился, плеснул себе ещё чая, словно вина, не боясь обжечься.

— Цзянчунь, — медленно проговорил Цзи Ханьфо после долгого молчания, но речь повёл не о Ли Ляньхуа. — Сегодня утром Цзяо Лицяо послала людей атаковать седьмую тюрьму.

Бай Цзянчунь замельтешил ещё быстрее, так что у присутствующих закружилась голова и перед глазами поплыли круги.

— Седьмая тюрьма под скалой Юньдянь… — наконец проговорил он.

Седьмая тюрьма Поднебесной находилась под скалой Юньдянь, на пике Цзунъюнь — высочайшей из девяти вершин Цзунхэна. Самое высокое место пика Цзунъюнь — скала Юньдянь обрывалась в глубочайшую бездну — над этим-то обрывом и располагалась седьмая тюрьма. Без карты такое место человеку, не знающему дорогу, ни за что не найти.

Кто-то из четверых «Фобибайши» выдал карту.