Лотосовый Терем

— До того, как уйти из мира, настоятель Уляо был… героем-повстанцем… Однажды он был тяжело ранен и оказался в нашем доме, и я с помощью семейного искусства врачевания спас ему жизнь. У него тогда была большая телега, нагруженная досками, потом из досок и построили этот дом, настоятель Уляо счёл его слишком громоздким и подарил мне. Теперь он ведёт скромную жизнь в монастыре Пуду. Я вовсе не крал этот дом, если хотите, можете сами спросить у него.

Настоятель Уляо в молодости действительно был знаменитым героем-повстанцем, Юнь Бицю это было известно, но Ли Ляньхуа рассказывал всё более и более странные вещи, вся история звучала невероятно, однако он говорил уверенно, да ещё и привёл в доказательство настоятеля Уляо, так что кое-что казалось заслуживающим доверия. Обычно Юнь Бицю мыслил ясно и отчётливо и не стал бы терпеть подобную чушь, но сейчас он был растерян и подавлен, и не мог различить, что в словах Ли Ляньхуа правда, а что — ложь, только таращился на его лицо.

— Вы… если… если вы — глава ордена… то ведь должны ненавидеть меня до мозга костей? — пробормотал он. — Я виноват… перед всем орденом “Сыгу”… и давно… заслуживаю смерти… — С этими словами он развернулся и пошёл прочь, всё ещё рассеянно прижимая к груди кинжал — кто знает, когда он решит его вонзить?

— Эй, герой Битюг! — окликнул Ли Ляньхуа. — Вижу, вы расстроены, раз уж пришли сюда, почему бы вам не зайти на пару чашечек чая?

Юнь Бицю застыл и потрясённо обернулся.

— Чая?

Ли Ляньхуа указал внутрь дома. На деревянном столе над чайником зелёного чая изящно струился пар, хозяин приветливо улыбался — в груди у Юнь Бицю вдруг разлилось тепло, и он быстрым шагом вошёл в дом.

Ли Ляньхуа убрал веник и тряпку и, видя, что Юнь Бицю положил кинжал на стол, не выдержал и спрятал это “орудие убийства” в самый дальний выдвижной ящик, затем оправил одежду и мягко и вежливо улыбнулся.

— Прошу, не стесняйтесь.

То, как Ли Ляньхуа двумя пальцами осторожно унёс кинжал, немного позабавило Юнь Бицю, комната была опрятной, а на столе стоял горячий чай — вопреки всему, на душе у него стало спокойнее, и он медленно выпил чашку чая. Ли Ляньхуа тоже пил чай, настороженно поглядывая на него, как будто боялся, что он в любой момент может покончить с собой. Юнь Бицю вдруг стало смешно.

— Ха-ха… кхэ-кхэ… разве я не смешон?

Ли Ляньхуа покачал головой и слегка улыбнулся.

— Такие уж люди, случается, ведут себя так, иначе жить было бы невесело.

— Что уж тут весёлого! — пробормотал Юнь Бицю. — Ли Ляньхуа, скажите, если человек ради женщины отравил своего самого уважаемого друга, из-за чего тот утонул в Восточном море, и не нашли даже косточки — разве не заслуживает смерти?

— Заслуживает. — Ли Ляньхуа даже глазом не моргнул.

Юнь Бицю горько усмехнулся и опустошил чашку, словно в ней был не чай, а вино.

— Всё потому что… эта женщина сказала ему, что нельзя, чтобы Ли Сянъи появлялся в Восточном море, она собирается погибнуть вместе с Ди Фэйшэном. Она безответно любила Ди Фэйшэна тринадцать лет, но сколько цветок ни склонялся к ручью, воды были бесчувственны. Она сказала, что не может позволить ему умереть от рук другого человека… Я… Откуда мне было знать, что она лжёт… Ваше… нет, боевое мастерство главы ордена было несоизмеримо, если бы я не подсыпал самый сильный яд, то как бы удержал его от того, чтобы отправиться на битву? Я подумал, надо лишь задержать его ненадолго, у меня ведь есть противоядие, ничего страшного, но… Но всё вышло не так, и всё из-за моей смехотворной глупости… — пробормотал он. — Будь вы главой ордена, возненавидели бы меня до мозга костей?

Ли Ляньхуа тихонько вздохнул и мягко ответил:

— Будь я главой ордена, конечно, возненавидел бы вас.

Юнь Бицю задрожал всем телом и вдруг сильно закашлялся. Ли Ляньхуа поспешно налил ему ещё чая и добавил:

— Но ведь прошло уже десять лет, и какой бы скверный ни был поступок, пора его забыть, не так ли?

— Такое правда можно забыть? — с дрожью в голосе спросил Юнь Бицю.

Ли Ляньхуа улыбнулся и очень терпеливо и мягко объяснил:

— Разумеется. За десять лет он мог столкнуться с ещё более скверными и несчастливыми вещами, а потом обнаружить, что многие поступки, которые раньше считал непростительными преступлениями, на самом деле не настолько ужасны, ну а потом позабыл о них.

Юнь Бицю вдруг поднялся на ноги.

— Если он забыл, то почему не вернулся?

Ли Ляньхуа уставился на него.

— Откуда мне знать?

Юнь Бицю в растерянности посмотрел на него, совершенно сбитый с толку, словно видел густой туман, и медленно сел.

— Герой Битюг. — Ли Ляньхуа подлил ему ещё чая и неторопливо произнёс: — Мне кажется, есть дело поважнее событий “тех лет”…

— Какое?

Ли Ляньхуа перевёл дух и весело улыбнулся.

— М-м… я тут подумал, почему бы нам не пойти… поесть лапши или пельменей?

Вздрогнув, Юнь Бицю поднял голову — оказалось, уже полдень.