Лоцман

Мы двигались сквозь этот галдящий музей, вертели головами, разглядывали диковины и, наконец, утомленные, выбрались на тихий пятачок у каменного забора. Здесь расположился сухонький старик с бородкой профессора, в круглых бухгалтерских очках и обвисшей шляпе. Он сидел рядом с потертым коричневым ящиком на треноге. Сперва я подумал: старая фотокамера. Но у ящика было две линзы, словно в него вставили бинокль.

— Стереоскоп! — обрадовался Сашка. — Я такой в музее видел! — Он даже подпрыгнул и ногами взбрыкнул. — Посмотрим?

Старичок взглянул на Сашку благожелательно. Придвинул к его ногам картонную коробку с пришпиленной к боку бумажкой: «Одна карточка — 1 коп».

— Милости прошу, молодой человек…

Сашка мигом нашарил в кармане двугривенный, протянул старичку, сел на корточки перед коробкой. Наугад отсчитал два десятка узких твердых открыток с двойными фотографиями. Сунул их мне в руки, а одну умело толкнул в щель ящика. Привстал на цыпочки, прижался лицом к стенке с окулярами.

— Ух ты… — От волнения он перебирал ногами, как нетерпеливый жеребенок.

— Я опущу вам аппарат пониже, — засуетился старичок.

— Не надо, и так хорошо… Игорь Петрович, посмотрите!

Я посмотрел. Это было «Отправленiе парохода „Титаникъ“ въ первый рейсъ». Два снимка слились в один, придав людям на берегу и громадному, отошедшему от причала судну рельефность, а рейду — ощущение реального пространства. Женщины в длинных платьях с оборками, мальчики в костюмах, как у Андриса на картине, мужчины в длиннополых сюртуках махали платками, шляпами, зонтиками. Никто не знал о близкой трагедии…

Сашка нажал медный рычажок. Карточка выпала в пластиковое ведро под ящиком. Сашка взял другую.

— Ух ты… Игорь Петрович!

— Да смотри, смотри, я потом… — И начал разглядывать снимки так, без аппарата.

Вид Нижегородской ярмарки в 1908 году…

Спуск русского крейсера «Варяг» в Филадельфии…

Граф Л.Н. Толстой на велосипедной прогулке…

Группа героев Порт-Артура в С.-Петербурге…

Сашка тихо ойкал и посапывал, карточки одна за другой стукали о пластиковое дно…

— Ух ты… Я и не знал, что тогда это снимали… Игорь Петрович, гляньте!

Я посмотрел. И… ничего особенного. Каменистая равнина с языками песчаных заносов и огрызками скал. Видно, что выжженная солнцем. И надпись: «Пустыня Оранжевые Пески. Съемка совместной экспедиции г.г. Демьянова и Энгельштерна. 1901 г.».

— А что здесь такого?

Сашка сказал озабоченно:

— Это же недоступное место. По крайней мере тогда…

— А где это?

Он шевельнул плечом со вздыбленным льняным погончиком.

— Я точно не знаю. Там тройные координаты…

— Все понятно… Будешь смотреть еще?

— Нет, хватит… — Он рассеянно сказал «спасибо» старичку, и мы отошли. И через пролом в кирпичном заборе выбрались на пустынную, всю в желтой сирени улицу. Только тогда Сашка спохватился:

— Ой, а вы ничего не посмотрели!

— Посмотрел, только без стереоскопа.

— Это неинтересно, — огорчился Сашка. — Все дело в стереоэффекте… Может, вернемся?

— Не надо, — усмехнулся я. — Это плохая примета… А в стереоскоп я в детстве насмотрелся, у меня был свой. Только поменьше этого, попроще…

— Да?! — обрадовался Сашка. Даже подскочил (в сумке сердито завозился Чиба). — А у меня и сейчас есть, мама подарила на Новый год. А вам тоже подарили?

— Тоже мама… И представь себе, тоже к елке.

— Вот это да! Сколько у нас похожего!.. Все правильно.

— Что правильно, Сашка?

Он помолчал, глядя под ноги. Запыленные кроссовки его неторопливо ступали по плитам тротуара.

— Игорь Петрович, я вот что думаю… Я давно еще про это думал. Про стереоэффект. Вот, когда два похожих снимка сливаются — все в кадре делается выпуклое и просторное, как на самом деле. Из двухмерных плоских пространств словно получается трехмерное… По-моему, в жизни так же бывает. Когда два трехмерных пространства, если они похожие… или два похожих события в жизни… когда они наслаиваются друг на друга, возникает новое пространство, четырехмерное. И события в нем — уже новые, неожиданные… Я запутанно говорю, да?

— Нет, понятно. Только… по правде сказать, очень уж фантастическая гипотеза. Хотя и остроумная…

— А чего фантастического? Вот смотрите. У нас с вами столько похожего! И мы теперь ходим вместе. И сразу — четырехмерность!.. Вы думаете, раньше мне эти все края так легко открывались? Да я к концу дня еле ноги таскал… А вчера и сегодня — все шутя.

«Разве у нас так много похожего?» — чуть не сказал я. Но прикусил язык. Взял Сашку за плечо.

— Может быть, ты и прав… Слушай, а если тебе сегодня все легко, нельзя ли поскорее попасть домой? Вечереет уже, скоро в Подгорье праздник.

— Запросто!

В Подгорье был совсем вечер. С иллюминацией, с толпой в карнавальных нарядах. Но я решил сначала поужинать в «Дорожном уюте», а потом уже нырять в эту веселую круговерть.

В ресторанчике гостиницы Сашка опять поскучнел. Сжевал (несмотря на мои укоризненные взгляды) ломоть хлеба с майонезом, ковырнул вилкой картофель с котлетой, проглотил компот и заторопился наверх. Я думал, он бросит сумку и мы тут же отправимся на площадь. Но Сашка сказал виновато: