Лоуренс Аравийский

Мы остановились на полуночный привал в плодородном месте, у которого был источник, сбегавший по песчаному откосу, покрытому густым газоном серебристой травы. Мягкая погода напоминала августовские дни в Англии, и мы, испытывая мирное довольство, медлили с отправлением. Но поздно днем нам пришлось опять пуститься в путь, свернувши с горы в узкую долину с отлогими склонами из песчаника. Перед закатом солнца мы выбрались на новую равнину из желтой глины и расположились лагерем у ее края вокруг ярких костров из потрескивающего, сверкающего тамариска.

Поздно ночью, когда все старшины насытились мясом газели и горячим хлебом, они собрались у моего нейтрального костра, и мы обстоятельно обсудили наши планы на завтрашний день.

Выяснилось, что к заходу солнца мы должны достичь колодцев Мудаввары, лежавших в защищенной долине на расстоянии двух или трех миль от станции. Затем ночью мы могли бы выступить вперед, чтобы обследовать станцию и решить, можем ли мы с нашими слабыми силами попытаться напасть на нее. Я сильно настаивал на этом, так как именно здесь находилось самое уязвимое место железной дороги. В конце концов мы достигли полного согласия и разбрелись, чтобы лечь спать.

Утром перед выступлением мы задержались, чтобы закусить. Нам предстоял всего лишь шестичасовый переход. Мы пересекли равнину из крепкого известняка, устланного коричневыми коврами из мелких стертых голышей. Ее сменили низкие холмы с отвесными склонами, возле которых вихри нанесли мягкие дюны песка.

Уже поздно днем мы подошли к колодцам. Стоячая вода имела малозаманчивый вид. Ее поверхность покрывал густой покров зеленой слизи.

Арабы объяснили, что турки бросили в колодец издохших верблюдов, чтобы сделать воду зловонной и непригодной к питью, но с тех пор прошло много времени, и трупный запах рассеялся.

Однако у нас не было выбора, пока Мудаввара была еще не в наших руках. Мы расположились, вокруг и наполнили наши меха для воды. Один из помогавших людей хавейтат поскользнулся и упал в воду. Ее зеленый маслянистый ковер сомкнулся над его головой, на мгновение скрыв его. Затем он вынырнул, широко раскрывая рот, чтобы отдышаться, и выкарабкался под наш смех, оставив черную скважину в пенистом покрове воды. Оттуда столбом поднялось зловоние от разложившегося мяса, до того густое, что его, казалось, можно было видеть, и повисло проклятием над всеми нами и долиной.

В сумерки мы с Заалом и двумя артиллерийскими сержантами, Вельсом и Бруком (прозванным по имени их любимого оружия «Стоксом» и «Льюисом»), которые сопровождали нас от Акабы для совершения предстоящих минных работ, а также с несколькими арабами бесшумно пробирались вперед.

В полчаса мы доползли до вырытых турками окопов и наблюдательного пункта с зубчатыми каменными стенами, пустовавшего в эту темную новолунную ночь нашего набега. Перед нами глубоко внизу лежала станция. Ее двери и окна ярко выделялись во мраке желтыми огнями. Нам казалось, что она очень близко от нас, но мортира Стокса имела дальнобойность лишь в триста ярдов. Мы подползли ближе. До нас доносился шум из неприятельского лагеря. Мы боялись, чтобы их лающие собаки не обнаружили нас. Сержант «Стокс» оглядывался направо и налево в поисках удобной позиции для пушки.

Тем временем мы с Заалом переползли последнюю прогалину. Мы могли уже сосчитать неосвещенные палатки, и до нас доносились людские голоса. Один из турок сделал несколько шагов в нашем направлении и нерешительно остановился. Он чиркнул спичкой, чтобы закурить, и резвый огонек осветил его лицо. Мы ясно разглядели молодого, болезненного вида турецкого офицера со впалыми щеками. Он присел на корточки по минутному делу и вернулся к своим людям, замолкнувшим, когда он проходил мимо.

Мы двинулись обратно к нашему холму и шепотом посовещались. Станция состояла из длинных каменных строений, настолько прочных, что они могли бы устоять против наших архаических снарядов. Гарнизон, по-видимому, насчитывал двести человек. Нас же было сто человек с шестнадцатью винтовками, притом не вполне спевшихся.

Единственное, что дало бы нам верный успех, заключалось в нападении врасплох.

Под конец я предложил сейчас отказаться от предприятия, отложив его на более удобное время, которое могло скоро представиться. В действительности одна случайность за другой спасала Мудаввару, и лишь в августе 1918 г. верблюжий корпус полковника Бэкстона,[39] наконец решил ее судьбу.

Бесшумно мы вернулись к верблюдам и легли спать. На следующее утро мы продолжали наш путь и, повернувши на юг, пересекли песчаную равнину. Нам попадались следы газелей, горных козлов и страусов, а в одном месте даже старые отпечатки лап леопарда.

Мы направлялись к низовому горному кряжу с намерением взорвать поезд. Заал рассказал, что там, где кряж подходил к железнодорожному пути, находится поворот, необходимый нам для подведения мин, а горные вершины, господствующие над ним, являются удобным местом для засады и обстрела из пулеметов.