Ловчие удачи

— Я слышу тебя, — в голосе мага не было и тени колебания, — Вперед. Сейчас что-то будет, держись!

И… Она ударила их в самое больное место любого смертного создания…

У каждого оно свое, но есть суть, и смысл в эмоциях, чувствах, желаниях. Всего того, что терять может только покойник, мертвец, чей дух отбродил по темным лабиринтам Бездны свой срок до очищения и снова, как белый лист, выбрасывался наружу. Осмеяла неизмеримо в своей жестокости ничтожность их целей и бесполезной, до отчаяния, суеты. Потом отделила от эмоций, прервав посеянное оглушительное отчаяние, чтобы не постичь разом все известные только ей законы мироздания. Ведь они сводили в мгновение ока с ума любого из смертных. После чего великодушно вернула их память в самое начало пути внутри своего чрева. А затем отторгла…

Бездна вышвырнула их наружу из своих глубин, вволю наигравшись, и снова опустила непроницаемый занавес, сотканный из пустоты и безмолвия фивландских тоннелей.

Глава 7

«И в восхищении не будет нам предела

Покуда жизнь рисуется умело

Той краскою, что все зовут Судьбой…»

слова одного старого хрониста из городского архива Форпата

Лагерь, разбитый неподалеку от тракта, ведущего в сторону форпатских ворот, медленно и сонно встречал солнечное и теплое утро южных областей Фивланда. Палатки бродячего цирка расположились возле указателя на повороте к городу. Шпили башен виднелись за лесом, который здесь, вблизи течения Лары и Пога, мог похвастать высокими деревьями с густыми кронами.

В утреннем воздухе разносились фырканье лошадей и ругань обозников. Петухи, прокукарекавшие раннюю побудку, с чувством выполненного долга важно расхаживали между шатров.

Заргунский силач — высокий детина косая сажень в плечах, нес следом за очаровательной сильванийской акробаткой на плечах коромысло с полными ведрами. Гигант подобострастно взирал на свою белокурую спутницу, а она лишь кривила свой точеный эльфийский носик в ответ на расточаемые им неумелые комплименты.

Эльфка порхнула в шатер, сказав своему помощнику ждать снаружи. Силач с расстройства грохнул ведра наземь и угрюмо уселся на корточки, ожидая, словно верный пес.

— Она опять пошла к нему? — спросил его грубый женский голос.

— Да, — угрюмо буркнул детина, щелкая костяшками пальцев.

— И что вы, силачи, так падки на акробаток, я не пойму!? — возмутилась полноватая женщина с бородой, смачно сплюнув на землю и откусив еще жевательного табаку, — Вы же их, того и гляди, пальцами одной руки нечаянно переломите.

— Ты не понимаешь. Она такая… А! Что мне тебе говорить, побрейся и буду тебя любить, во! — осклабился гигант.

— Не, — протянула задумчиво дама, поглаживая свою густую бороду, — Силенок у тебя не хватит. Мне нужен такой мужик, что б не надорвался и два коромысла дотащить. И, при этом, не трепал много языком.

Оба рассмеялись. Они были старыми приятелями, поэтому шутки друг друга хорошо знали и понимали. Иногда оказывалось так кстати в нужный момент смехом прикрыть печаль и тоскливую тяжбу неразделенной любви с чувствами той, что холодна и неприступна.

— Не грусти. Считай, что она делает это не просто так, а за деньги. Всем нам пришлось потуже затянуть пояса, а тут — такая удача! Ларониец с полными карманами золота и со спутником, которому кто-то жестко посчитал ребра. Да в придачу не подозревающий, что его спутника мы все давно знаем, — она подмигнула силачу и отстранила рукой полог шатра, громко возвестив о своем появлении фразой: «Итак, что мы имеем?!»

Красноволосый страдалец лежал на насыпанной в углу соломе, накрытой куском старой парусины. Его оголенный жилистый торс от груди до пряжки ремня на кожаных штанах был старательно перебинтован. Возле лежбища стоял табурет с громоздившимися на нем склянками снадобий и потушенной масляной островитянской лампой. Рядом, опустившись на колени, хлопотала эльфка. По ее озаренному нежной заботой личику Клара сразу поняла, что дела силача складывались очень скверно.

Бородатая женщина была в таком возрасте, когда опыт сразу подсказывал ей, и без особых сомнений присущих юношеству, как обстояли амурные дела. К тому же, зная того, кто исполнял роль «несчастного страдальца» в этой импровизированной пьесе, достойной, впрочем, пера какого-нибудь автора в Шаароне, она могла заключить, что без помощи с ее, Клары, стороны, развязка потребует усилий не романиста-южанина, а драматурга из северных королевств.

— Как здоровье, больной? — спросила она, присоседившись и тыкнув пальцем беднягу в ребра.

Красноволосый охнул и приоткрыл глаза. Несколько мгновений разглядывая сидевшую перед ним он будто что-то вспоминал, но потом его глаза округлились от боли и он воскликнул:

— Дьявол меня раздери! Клара! Больно же!

— Смотри, как заговорил! А ты, девочка, иди, погуляй пока… Нам поговорить надо о том, о сем, и, в частности, как нехорошо уезжать от женщины не попрощавшись.

Эльфка послушно встала и быстро вышла из шатра.