Ловчий

— Ах ты тварь! — я пригнулся и пошел на голос Каллина, шаря в темноте руками и собираясь вцепиться ему в глотку. — Первым сдохнешь ты! — Тише! — Тион, почувствовав, что я собираюсь сделать, поймал меня в темноте за рукав и одернул назад. — Никто не умрет! Мы должны подумать как выбраться вместе и вместе выжить! Я остановился и вовремя. Впереди уловил какое-то шевеление: кузнец выставил вперед нож и махал им из стороны в сторону. Если бы ассасин меня не остановил, я мог легко напороться на клинок.

— Ладно, — буркнул я, — но если он еще раз заикнется о моей смерти, я отгрызу ему нос.

Слышно было, как Каллин прикрыл ладонью свое лицо. Пусть боится! Носы я никогда не грыз, но попробовать никогда не поздно… Что за маньяк который носы не откусывал? Не маньяк, а палач какой-то получается… А может, я и есть палач?..

— У нас есть нож и кусок веревки, — сказал Тион. — Это уже неплохо. Как их можно использовать?

— Да никак? — проворчал кузнец. — Стены каменные не расковыряешь, бревна на потолке толстенные и высоко. Все мы здесь сдохнем…

— За себя говори, — огрызнулся я. — Есть у меня одна мыслишка…

* * *

Часы тянулись нестерпимо долго, а может, прошло несколько дней? Когда солнца нет, жизнь теряет смысл, будто находишься в вечном загробном сне, и течение времени нарушается.

Холод пробирал до костей, благо тело мне досталось закаленное. Обычный человек в таких условиях мог загнуться от переохлаждения, но в этом мире люди были более неприхотливы. Для комфортной жизни им не нужна теплая постель, полтарушка пива на вечер и плазма на стене. При необходимости они могли спать на земле под открытым небом и питаться черствым хлебом с водой.

Чтобы согреться мы бродили кругами по погребу. Наконец, на следующий день (а может и гораздо позже, кто его знает) заскрежетали цепи. Кто-то крутил подъемный механизм. Сверху посыпался песок и бревна поползли вверх. Словно слепые котята мы мотали головами и прикрывали от света глаза. Совсем отвыкли от солнца.

Над нами нависла старуха и ее сынок. «Клофелинщицы» не было видно, наверное боится нам в глаза нам смотреть.

Ети скинул еще одну веревку. Его глубоко посаженные глазки смотрели на нас как на добычу. При этом он всегда молчал. Олигофреновский прищур выдавал в нем полоумного.

— Вы сделали выбор? — проскрипела Изерниль, впившись хищным взглядом в каждого из нас.

— Зачем тебе люди? — спокойно спросил Тион. — Что ты с ними делаешь?

— Я хочу вернуть себе молодость, — мечтательно пробормотала старуха. — Они мой ключ к жизни…

— Ты колдунья? — сверкнул глазами ассасин. — Как я сразу не догадался? Ты делаешь из людской желчи вытяжку молодости?

— В народе ее так называют, — Изерниль удивленно развела руками. — Ты знаешь про зелье? Из троих крепких путников много получится снадобья.

— А что сынок твой молчит? — спросил Тион. — Ему бы не помешало бы какое-нибудь снадобье, что сделает его чуть привлекательнее. Старый больной медведь и то краше выглядит.

Глаза старухи налились кровью:

— Не смей так говорить про моего сына! Все вы все равно сдохнете, а он хоть и недалек умом, жить будет долго! Изерниль сотрясала морщинистыми руками и нависла над ямой, изрыгая проклятия. В пылу она слишком близко подошла к краю погреба и чуть наклонилась вперед. Пора! Я метнул ржавый нож и тот, пробив подол ее рваной юбки впился в ногу. Старуха завопила и, потеряв равновесие, кувыркнулась вперед. Каллин подхватил ее, не дав разбиться. Одной рукой он поднял ведьму за волосы, и прорычал:

— Скажи своему сынку чтобы спустил лестницу, или сдохнешь! Изерниль вопила и брыкала ногами, но хватка кузнеца железная. Тело ведьмы болталось в воздухе, а наверху метался ети, что-то мычал, размахивая руками.

Чуть успокоившись, ведьма проскрипела:

— Сбрось им лестницу, сын…

Тот замешкался и продолжал мычать.

— Сбрось лестницу, недоумок! — заверещала бабка. — Или я самого посажу тебя сюда! В глазах олигофрена пробежала тень страха, видимо старуха практиковала с ним такое уже не раз.

Он торопливо стал что-то разматывать, и через несколько секунд в яму упала веревочная лестница.

— Поднимайтесь, — сказал Каллин и швырнул ведьму на пол. — А я пока с бабушкой посижу.

Глава 9

Первым на верх вскарабкался Тион. Он ловко взобрался по качающейся конструкции, словно всегда только этим и занимался, и ступил на твердь пола. Олигофрен злобно смотрел на него, не зная что делать. Он то и дело поглядывал на мать, а та сдерживала его гневным взглядом.

Я полез наверх, заткнув за пояс нож, вынутый из ноги колдунью. Моя голова показалась уже над поверхностью пола, когда внизу послышалась возня. Каллин заорал. Я обернулся и увидел как старуха прокусила ему кисть, вырвалась и завопила:

— Убей их, недоумок! Убей!