Ловчий

— Встань, — надо мной мелодичным переливом раздался приятный женский голос, будто Алиса из навигатора ожила. — Как твое имя? Я поднял глаза, передо мной стояла роскошная женщина средних лет с упругой фигурой в длинном серебристом платье. Длинные рыжие, чуть ли не оранжевые, волосы ниспадали шелковистыми волнами на оголенные плечи. Шнуровка на ее груди была в натяг и, казалось, вот-вот лопнет и выпустит наружу ее прелести. Я с трудом оторвал взгляд от шнуровки и перевел его повыше. В ее больших зеленых глазах светилось любопытство. Я открыл рот и чуть не ляпнул: «Андрей Сергеевич Беркут», но вовремя опомнился, встал и лихорадочно стал прокручивать в голове имена из фильмов о дремучем средневековье. Не хотелось выглядеть иноземцем — к «гастробайтерам» везде одинаковое отношение. Но на ум кроме как Долгорукий и Железнобокий ничего не приходило.

— Отвечай! — комтур схватил меня за ворот и тряхнул. — Перед тобой, смерд, королева Огата.

— Ваше величество, — я приложил руку к сердцу и склонил голову (так, вроде, делают перед важными королевскими особами — в «Игре престолов» видел) прошу меня простить, я просто поражен вашей красотой и утратил дар речи.

Вот подхалим, и когда я научился задницу лизать? Жить захочешь и не то полижешь…

— Мое имя…

Королева вопросительно вскинула бровь.

— Мое имя Ловчий, — ляпнул я прозвище, которым меня окрестили в свое время репортеры за то, что я подолгу выслеживал своих жертв и тщательно готовился к преступлениям.

— Странное, имя, — Огата поморщилась и повернулась к комтуру. — Элеот, с таким именем в замке ему делать нечего, он не подходит для королевской прислуги, найди мене другого кандидата.

— А с этим, что делать? — пожал плечами комтур Элеот. — Продать?

— Отправь в королевскую кузницу, может там сгодится, если толку не будет, то убей. Из-за горстки монет возиться с продажей ни к чему. У комтура королевства Оплария найдутся дела поважнее.

Я стоял и ошарашенно хлопал глазами. Как можно убить человека за то, что он именем не вышел?! Я тоже убивал, но имя-то при чем? Я почувствовал себя горшком с ручкой вовнутрь. Ах ты сучка, ты крашенная?! Или рыжий — это ее натуральный цвет?..

Надежды на красивую жизнь растаяли, а я только к обстановке начал привыкать. Дамочка, вон, даже поначалу понравилась.

— П-шел! — стражник подтолкнул меня к выходу.

Мы покинули замок и вновь оказались на пыльной улочке. Я плелся, побрякивая цепями, сзади шагали два гвардейца. Эх, где моя любимая бритва? Полоснуть бы им по горлышку и деру. Но ни бритвы, ни крепкого тела сейчас у меня нет. Да еще кандалы на руках. Совсем Сергеич опустился, рабом стал. А раньше…

Королевская кузница встретила запахом дыма и перестуком кувалд. Под огромным навесом трудились несколько закопченных кузнецов с подмастерьями. Стен у кузницы не было. От печей и так жара стояла как в бане.

— Каллин, принимай пополнение! — крикнул стражник и втолкнул меня под навес.

Навстречу шагнул двухметровый детина в грубом фартуке на почти голое тело. Вместо рук из широких плеч торчали закопченные волосатые бревна. Перехваченная на лбу кожаным ремешком черная грива переходила внизу в густую бороду. Из-под косматых бровей на меня смотрели злобные глазки.

— Опять раба притащили! — прорычал Каллин.

— Тебе что, подмастерья не нужны? — оправдывался стражник. — Забирай, приказ королевы Огаты.

— Тьфу! — кузнец презрительно меня осматривал. — Какой с него подмастерье? Квелый и морда, как у девицы смазливая. Да он молот поднять не сможет! — Ничего не знаю, теперь ответственность за раба несешь ты. Обучи его хотя бы подковы мастрячить.

— Как? С кандалами на руках?

— Ну, так сними их! — Ага, сбежит сразу, гад! Знаю я таких, смотри глаза какие хитрые, как у дьявола. И морда странная, бледная, как у смерти, сразу видно, не из наших краев он. Откуда вы его взяли?

— На рынке купили, — конвойный подтолкнул меня к кузнецу. — Все забирай! Стражники развернулись и, не обращая внимания на проклятия Каллина, спешно скрылись за углом.

— Ну что, смерд, — кузнец повернулся ко мне. — Будешь воду таскать, да дрова колоть! Ведра в том углу, колодец во дворе.

— Мне бы руки освободить, — я с жалобным видом протянул вперед кандалы. — Натерли железяки. Обещаю не сбегать. Идти мне некуда.

Бух! Огромный кулак впечатался в мою скулу. Я с грохотом упал на дощатый пол посыпая все вокруг искрами из собственного глаза. Черт! Что ж вы все злые-то такие?

— Здесь я решаю, кому что делать! — буркнул кузнец, нагнулся и, подхватив меня за шкирку, поднял одной рукой.

Силен, зараза! Во мне килограммов восемьдесят примерно… Почему же тогда все во мне хлюпика видят? Может с лицом что не так. Надо будет рассмотреть потом. Надеюсь, здесь есть зеркала.

Каллин тряхнул меня и, обдав зловонным дыханием, поставил на ноги:

— Запомни, негораздок! Рот раскроешь, когда тебя спросят, а про цепи забудь. Они теперь тебе как родные должны стать.