Ловчий в волчьей шкуре

Через надежного человека он подкупил палача, чтобы тот в нужный час оказал деве Жанне последнюю услугу, не дожидаясь костра. А затем он хорошо заплатил его помощникам, дабы они передали родне тело убиенной, якобы для достойного захоронения по христианскому обычаю, а вместо него подложили труп некой самоубийцы, которой все равно место в адской бездне, а уж никак не в освященной земле. Эта неприкаянная грешница и заняла бы место на костре. Понятное дело, уже в мертвом виде.

И все бы сложилось удачно, когда б помощник тамошнего палача на радостях от большого куша не выболтал в трактире, от кого и за что получил золото. Встревоженные англичане сменили палача и приблизили день казни. Де Ретц отчаянно пытался заново все устроить, и новый палач также согласился удавить несчастную, но увы, месье Жиль так и не успел приготовить зелье!

Дева Жанна была сожжена, и пепел ее развеян по ветру, а в душе у славного маршала, точно обугленной на проклятом костре, с того дня навсегда поселилась смертная тоска. Жизнь больше не интересовала его.

И хотя инквизиторы впоследствии приписывали ему желание обрести эликсир бессмертия, это желание владело им не тогда, а много прежде. А в то время он больше не хотел множить годы своих душевных мук и не губил бедных детишек ни для своих опытов, ни как иначе. Он единственный в ту пору точно знал, что и как следует делать. А теперь я заверяю тебя, Рене, именем божьим, в эликсире нет абсолютного ничего бесовского!

Фра Анжело ненадолго замолчал, словно заново переживая в душе рассказанную историю. Но затем, ободренный моим вниманием, продолжил:

– Мы точно знали рецепт. Переписанный монсеньором де Ретцем, он сохранился в бумагах его дочери. А та в свой час передала его своей… Мы долго готовились, прежде чем приступить к великому деянию. Там было много непонятного, много такого, что следовало прежде расшифровать и опробовать. Сам можешь видеть, мы достигли определенных успехов. Те, кто ныне живет в охотничьем домике, – прямое тому подтверждение.

Но, на горе, запись пропала в ту самую ночь, когда погиб наш доблестный Ожье! Мне пришлось восстанавливать ингредиенты и сам процесс исключительно по памяти, снова экспериментировать, а тело молодого сеньора и впрямь было перенесено в ледник, чтобы сохранить его до решающего часа. И вот теперь, – ученый муж вздохнул обреченно, – я везу чудодейственный эликсир в Монсени, не решаясь ослушаться господина, и, быть может, сегодняшний день поставит крест на деянии всей моей жизни!

Вот такая грустная история, мои дорогие читатели, и да простят меня Святой Рене и Святой Лу, в тот час я не стал усугублять душевного смятения фра Анжело, делясь с ним подозрениями Алекса. Впрочем, теперь уже не только Алекса, и вовсе не подозрениями. Червячок сомнения поперхнулся и издох в страшных муках. Впрочем, муки червячка закончились, а мои остались.

…А в то самое время, пока длился этот разговор, хотя, может, и не в то самое, но той же ночью, отвергнутый полковник, перейдя от роли пылкого котабальеро к образу хладнокровного агента 013, действовал во вражеском тылу, к своему разочарованию не прикладая лап. Да-да, мой читатель, именно не прикладая, сколь бы того ни желали его душа и отчасти желудок. Ибо, как вы, несомненно, помните, он вел секретные дипломатические переговоры с руководством мышиной общины замка Монсени.

Уже потом, много позже, на Базе, господин советник заверял, что категорически не ест мышей, и это – семейная черта всех его предков, начиная с XVII века. С той самой поры, когда шляхтичи, осажденные в Кремле войском князя Пожарского, преподнесли в день рождения какому-то своему полковнику – юбиляру мясной пирог из ни в чем не повинного кота, фаршированного тушеными мышами. А это был не просто кот, а предок нашего Пусика.

Над его россказнями можно было посмеяться, но в защиту их он приводил вполне основательный довод: коты, избегающие охоты на грызунов, конечно, в то время были не в почете. А потому, чтобы как-то выжить, им пришлось активно развивать мозг, и венцом этой ветви эволюции стал великолепный дон Котофан.

Судя по тому, как кот непроизвольно облизывался во время рассказа, поддержание семейных традиций давалось ему с трудом. Но оставим в стороне гастрономические пристрастия дона Котофана, о них можно создать отдельную книгу, и вернемся к высокой дипломатии. Вернее, конечно, не слишком высокой, тем более что встреча состоялась под каменными сводами замкового подвала, следовательно, на самом нижнем уровне.

– То, что вы рассказали, очень интересно. Если граф вздумает переворачивать страницы, сообщайте немедленно. Мы заплатили больше, чем договаривались, и готовы заплатить еще. Наша щедрость вам известна. Однако – ваши услуги против наших. Сделайте то, чего я требую, и награда не заставит себя долго ждать. Подумайте, – воистину королевская награда, и без всяких хлопот и мышеловок.