Ловчий желаний

Бывший «киевский скорый» в столицу южного соседа назывался теперь «харьковским» и отправлялся с Курского.

Киевский давно переименовали в Юго-Западный. Что там нынче творилось в «матери городов русских», проглоченной «распухшими» притязаниями Зоны, со всеми окрестными весями и городами в придачу, достоверно не ведал никто. Разве только федбезы или украинские эсбэшники, если под информацией о регулярных контрольных походах в Черноту и Причернье имелось хоть какое-то реальное основание. Или патрульные рейдеры стражей периметра, но «интербригадовцы» ещё менее говорливые ребята. В зонные команды для проведения внутренних рейдов отбирают самых фанатичных и суровых.

Чёртову дюжину лет назад громадный кусище украинской территории начали вынужденно обносить многослойным защитным периметром и нарекли Чёрной Украиной. Три области фактически целиком, включая столичную, по солидному ломтю от ещё трёх областей, узкие ломти ещё двух и краешек ещё одной. Многие привычные географические названия уже безвозвратно отошли в область преданий, а немало традиционных транспортных маршрутов довелось переносить.

Вместе с вошедшими в ареал Предзонья большущим шматом белорусского Полесья и немаленькой краюхой брянских лесов, совокупно – ещё примерно в две трети такой площади, совершенно запретные земли теперь официально именовались в документах Чёрным Краем. В разговорах по-русски он для краткости именовался попросту – ЧК. Ещё в разговорах буферная призонная территория часто звалась Предзоньем, иногда – Причерньем.

В самом центре ЧК шестисоткилометрового диаметра – располагался источник тревог, бед и опасностей, который в разговорной речи чаще всего звался ёмким и коротким, привычным словом.

Зона.

Впрочем, официальное название ничем не отличалось.

На изменённых картах ЧК смотрелся кляксой натуральной, сплошным антрацитовым пятном почти круглой формы с чуть неровными, будто зубками хищных грызунов покусанными краями. О-очень символично выглядело это худшее проклятие человечества на современной географической карте. «Белые» пятна в истории освоения планеты давно закончились. Зато появилось чёрное, обречённое если не навсегда оставаться неосвоенным вновь, то уж до ближайшего ледникового периода точно. При самых оптимистичных прогнозах.

Старый «тридцатикилометровый» радиус зоны отчуждения канул в Лету. И неумолимая река далековато уже отнесла его в прошлое, не видать за изгибами и поворотами. Несбыточно грезить можно теперь о том идиллическом времечке, когда худшим, что проникало из тогдашней чернобыльщины во внешний мир, было молочко от коровок, пасущихся на заражённой травке, или картошечка из приусадебных хозяйств жителей покинутых населённых пунктов, самовольно вернувшихся домой. Что происходило с ними, возвратными поселенцами, тогда мало кого всерьёз трогало… а зря. Ох, зря!

Хотя и без них, кандидатов в мутанты, списочек разнообразных причин, по которым с той стороны Замкнутого Забора нынче мрак– всё более сгущающийся по мере движения от внешней окружности к центру, – некоротенький набрался, когда составлять его волей-неволей пришлось. Зона вроде не росла, не ширилась, двухголовые Ваньки-Васьки по лесам и полям не бегали, телята с аномальным строением тела и лишними органами массово не рождались. Одиозную электростанцию прикрыли окончательно, законсервировали как бы, успокоив мировую общественность клятвенным заверением, что подождём, дескать, тыщ десять годков, и всё будет хорошо.

Даже новый «взрывчик», по «неподтверждённым слухам», всячески опровергнутым официально, вроде бы случившийся в ноль шестом году, по большому счёту не переполошил человечество. Главным образом потому, что последствия его остались колобродить в прежних границах Зоны, не выползли за её пределы, не возникли прямиком пред ясны очи каждого и каждой – зримо и материализованно. Что в Зоне было – там же и осталось. По крайней мере целых два десятка лет официальная версия это категорически провозглашала. Всячески отвергая и опровергая бродившие в народе слухи о тайных лабораториях и о страшных последствиях экспериментов с оружием новых поколений. Позднее в сплетнях в качестве даты «ещё одного» взрывчика иногда начали промелькивать другие даты, чаще всего шестнадцатый год, но власти по-прежнему непреклонно твердили, что за пределами отчуждёнки никаких аномалий никем из компетентных наблюдателей не регистрировалось…