Ловчий

Видимо, он располагал важной информацией и рассчитывал на мою благодарность, но я не стал его расспрашивать. Даже если бы меня искали как наследника богатого дядюшки, я послал бы всех к черту. Спать! Быстрее в постель!

Наконец-то, оказавшись в номере, я запер дверь и достал из холодильника початую бутылку коньяка. Пробку я сорвал зубами. Рядом стоял стакан, но наполнить его было выше моих сил. Я приложился к горлышку, и мне показалось, что я пью холодный ароматизированный чай.

С бутылкой в руке я упал на кровать, даже не сбросив мокрой одежды. Пропади оно все пропадом! Я запрокинул голову, вливая в себя содержимое бутылки, и невольно завалился набок. Точь-в-точь как Пименов в своей берлоге. Бутылка покатилась по полу. Я слышал, как остатки коньяка вытекают на ковер, но ничего изменить не мог. Мышцы не повиновались. Надо бы принять душ… Сейчас… Сейчас…

…Вместо душа я оказался в каком-то длинном темном коридоре. Впереди горела яркая лампа, и оттуда, плечо к плечу, на меня надвигались… КЭП и Бизон. На лице КЭПа застыла его обаятельная, растиражированная в миллионах экземпляров улыбка, но серо-стальные глаза смотрели сурово. Его лоб украшала индийская родинка.

Харя Бизона была искажена чудовищной гримасой, квадратная челюсть выдвинулась вперед, словно он собирался отхватить жирный кусок. Такая же неуместная родинка на лбу…

Но самое странное, что они шли рядом, как старинные приятели.

— Так-то ты выполнил мое задание?! — Тонкая улыбка КЭПа выдавала предвкушение расправы.

— Я знал, что ты хитрый лис, — прорычал Бизон. — Знал, и еще раз убедился в этом. Но теперь-то тебе не уйти!

— Я тоже знал, что ты — хитрый лис. — Усмешка КЭПа становилась все тоньше. — Но я считал, что ты — мой хитрый лис. Ты знаешь, что делают с хитрыми лисами, когда их ловят с поличным?

— Когда ловят их в курятнике, — поддакнул Бизон.

Они приближались, и теперь я видел, что на их лбах не родинки, а аккуратные пулевые отверстия.

Я отступал все дальше в надвигающуюся тьму.

И с каждым моим шагом становился все слышнее какой-то тонкий, дребезжащий звук.

Я обернулся.

Там, освещенные мощными прожекторами, но так, что окружающее пространство оставалось абсолютно черным, стояли Петро и Муса, почему-то наряженные пиратами — в шароварах и косынках, с кривыми ножами за широким поясом.

Шаровары у Петра были приспущены, мощно торчал эрегированный член.

— Иди к нам! У нас цивилизованный рэкет! — пошло подмигивая, крикнул он.

— Не дрейфь! — сощурился Муса. — Посмотри на тех, кому хуже! — И он выхватил из кромешного мрака запаянную трехлитровую банку, в которой отчаянно метался крошечный Касаев.

От его тонкого, прерывистого визга разрывались барабанные перепонки.

Я открыл глаза, бессмысленно глядя в сумрачный потолок.

За окнами занимался бледный питерский рассвет.

Вдруг снова раздался прерывистый визг. Мое сердце подпрыгнуло до горла.

Понадобились нешуточные усилия, прежде чем до меня дошло, что это всего-навсего звонит телефон, стоявший на тумбочке рядом с кроватью. Звонит, видимо, уже давно.

Дрожащей рукой я сорвал трубку.

— Алло! Это Дима? Димка, ты? Отвечай же! — донесся издалека нервный голос Касаева.

Ну вот. Сейчас начнется. Продолжение ночного кошмара…

«Не ожидал от тебя, Дима, такой подлости, — скажет он звенящим от негодования баритоном. — Это гадко, гнусно! В прежние времена за подобные штукенции били по мордасам канделябрами…» — и пошло-поехало…

О Господи! Что же ему ответить?

— Да, Гарик, это я…

Давай, дружище Касаев, обрушивай на меня волну благородного гнева!

— Слава Богу! Жив! Цел? Не пострадал?

И слова, и интонация подсказывали мне, что на сей раз я здорово ошибся в прогнозах.

— Да, — осторожно ответил я. — Не пострадал, не считая двух шишек, на полтемечка каждая.

— Что случилось, Димка?!

— Не телефонный разговор, Гарик…

— Понимаю… Ты не против, если я приеду к тебе прямо сейчас? Заодно привезу твой «дипломат».

И тут меня охватило ликование. Я понял, что получил блестящий шанс для грандиозного прорыва.

Не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Конечно, Гарик. Приезжай.

— Жди!

Связь оборвалась.

Я покосился на настольные часы. Половина шестого. Раненько просыпаются «жаворонки»!

Осторожно провел ладонью по затылку. Да-а, насчет шишек я ничуть не преувеличил. Но они-то и помогут мне побудить Гарика к полной откровенности.

Сонливость как рукой сняло. Я рывком вскочил с кровати. Боже, ну и вид у меня! Прочь это тряпье! В душ! Побриться! Вернуть себе человеческий облик!

Я стоял под тугими, струями, чередуя горячую и холодную воду, и чувствовал, как уходят боль и усталость, как возвращается бойцовский задор.

* * *

И вот мы сидим с Касаевым друг против друга.

Я организовал легкую закуску, откупорил бутылку коньяка.

Мой «дипломат» лежит на тумбочке. Пока Касаев мыл руки, я бегло проверил содержимое. Деньги, досье — все на месте. Замки на запоре. Нет ни малейших причин для беспокойства.

Гарик выглядел и виноватым, и взвинченным, и усталым. По нездоровому цвету лица и кругам под глазами нетрудно было догадаться, что он провел бессонную ночь, терзаясь неизвестностью.