Love etc

Бледным подобием героя можно считать образец для подражания. Мы больше не стремимся к индивидуализму, мы стремимся к категориям. «Спортивный кумир» – самое зловонное и едкое противоречие, какое мне когда-либо приходилось слышать – заявляет, что он хочет служить образцом для подражания для тех, кого он возможно именует «юнцы». Другими словами: клонирование приветствуется. Тогда как во времена Ронсеваля, когда опасно заточенный клинок Джонни Сарасена врезался в мягкое брюшко Европы… Momento – кажется я это уже говорил. Я это уже говорил?

Я хочу вспомнить, о чем я вам уже рассказывал. Я хотел бы вспомнить то, что я забыл. Ха!

Элли: Я спросила, возможно раньше чем следовало: « У тебя есть с собой презервативы?»

Казалось, он был немного удивлен. «Нет. Я могу забежать и купить».

Я сказала: «Вот что, просто чтобы внести ясность, я всегда настаиваю на презервативах».

Некоторых это отталкивает. Так что это еще и что-то вроде проверки. Он просто сказал: «Ну так или иначе это работает».

«Что ты хочешь сказать?»

«Я хочу сказать, что ни тебе, ни мне не надо беспокоиться. О чем бы то ни было».

Хорошо, что он так сказал. Ну, мне так кажется.

Он дошел до двери и повернулся: «Может еще что-нибудь? Шампунь? Зубная нитка?»

Знаете, а Стюарт намного прикольней, чем кажется на первый взгляд.

Мадам Уатт: И вас убедил мой рассказ о сладких чувствах, о том что у меня нет желаний, о том, что я хочу лишь для других? Вот что я вам скажу. Старики умеют быть старыми, они учатся быть старыми. Они знают, чего вы от них ждете и поступают соответствующе. Чего я хочу? Я отчаянно и непрестанно хочу снова стать молодой. Я ненавижу свой возраст больше, чем ненавидела что-либо, когда была молода. Я хочу любви. Я хочу чтобы меня любили. Я хочу заниматься сексом. Я хочу чтобы меня обнимали и ласкали. Я хочу трахаться. Я не хочу умирать. Еще я хочу умереть во сне, неожиданно, а не так как умирала от рака моя мать – кричала во весь голос, врачи не могли справиться с болью и в конце концов решили дать ей морфий, чтобы больше не мучалась, тогда она замолчала. Я хочу чтобы моя дочь знала, что она и не представляет себе, насколько я непохожа на нее, что я всегда буду ее любить, но то, что она делает, мне не всегда нравится. Еще я хочу чтобы мой муж, который предал меня, мучался от этого. Иногда я прихожу в церковь и молюсь. Я не верующая, но я молюсь, чтобы Бог все-таки был, и чтобы в той жизни мой муж был наказан как грешник. Я хочу чтобы он горел в аду, в который я не верю.

Так что, как видите, у меня есть и горькие чувства. Вы очень наивны в том, что касается нас, стариков.

13. Ножки дивана

Оливер: У Стюарта есть Теория. Предоставляю вам пару наносекунд позабавиться над этим нелепым сочетанием – сомнительный союз второго и четвертого слов в этом предложении.

Стюарт считает, что домашний скот имеет право слушать радио и спать в уютных спаленках, завтрак включен в обслуживание. Fino. Стюарт считает, что овощи не должны быть накачаны наркотиками, как какой-нибудь гонщик Тур де Франс. Amontillado. Стюарт считает, что радужные глаза нежного теленка не должны быть омрачены, за тот краткий миг, пока он пребывает в нашем печальном мире, даже мимолетным видением мясника, орудующего бензопилой. Oloroso.

Стюарт, убаюканный одобрительным гулом, который вызывают в массах подобные добродетельные чувства, позволяет себе пойти дальше. Бог мой, англичанин, вооруженный теорией – это все равно что расхаживать в твидовом костюме на Кап д`Аг[81]. Не делай этого, Стюарт! Но какое там, надо же всех убедить в своей правоте. Так что Стюарт, в исподнем от Егеря – шерстяной трикотаж в шесть нитей – от копыт и до хохолка, переплывает по собачьи от нудиста к нудисту, цепко держа в клыках следующие идеи: весь род людской должен стать органическим, горожанам следует признать свое родство с обреченными на гибель поросятами, мы должны выдохнуть подальше чистый, вызывающий головокружение воздух, чтобы он не смешался с этими ужасными акронимами загрязнения, которыми ему так нравится нас пугать, мы должны пожинать плоды своего сада и охотиться на обеденного кролика, вооружившись лишь луком и стрелами, а потом танцевать, как пастухи и пастушки, в мягких, влажных от росы лугах Аркадии, будто на сентиментальном полотне Клода Лоррена[82].