Love etc

«И думаю нельзя забывать об НДС. Все это нелицензионное видео – это входит в полномочия таможни и управления по акцизам. Они могут начать в этом копаться. У них есть полномочия. Они обожают вламываться в дом в пять утра и отрывать половицы. Будем надеяться, что этот шутник не знает о том, что у них есть горячая линия».

«Проклятый Иуда», – повторил он.

«Что еще? Возможно это кто-то из офиса. Или может кто-то из водителей. Просто подумай, кто это может быть, Оливер. Ты знаешь кого-нибудь, кто тебя ненавидит?» – бодро заключил я.

Мадам Уатт: Приехали Софи и Мэри. Стюарт привез их на своей машине. Конечно, я ничего не сказала.

У меня как всегда был лимонный пирог, они его любят. Но Софи не съела ни кусочка. Она сказала, что не хочет есть. Я попросила ее попробовать хоть немного, чтобы порадовать меня. Она ответила, что она слишком толстая.

Я спрашиваю ее: «Где, Софи? Где ты толстая?»

Она отвечает: «Вот здесь». И показывает на свою талию. Я смотрю на ее талию. Мне она не кажется толстой. Мне лишь кажется, что ей не хватает логики.

«Это просто потому, что ты сегодня туже затянула пояс, чем обычно», – говорю я.

Нет, правда.

Оливер: Я прошаркал по дому и предпринял вылазку в нашу спальню, что я делаю не часто. Спальня на последнем этаже и из окон открывается вид на улицу с высоты подъемного крана. Я уже это говорил? Кажется кто-то уже говорил. Кто-то вам обо всем рассказывает, так? Здесь невозможно ничего сохранить в тайне, ни на единую наносекунду. Иуда под каждой подушкой.

Извините, я … как бы там ни было. Я услышал пронзительный, безжалостный визг, раздававшийся где-то по соседству. С толикой везения это мог бы оказаться гигантский, генетически измененный, кровососущий шершень, прилетевший с тем, чтобы нанести мне coup de grace[98]. Но все оказалось хуже. Coiffeur[99] разделывался с араукарией Миссис Дайр, нет, я присмотрелся – не coiffeur, а boucher[100]. Циркулярная пила жестоко расправлялась с ее смешными пальцами, благородными руками, а потом и оголенным стволом. Я почувствовал, как мое настроение – то, что от него оставалось – уходит как вода в ванной. «Пусть ее араукария зеленеет будто лавровое деревце», – казалось лишь миг тому назад вознес я эту мольбу.

Может это предзнаменование? Кто знает? В le bon vieux temps[101], когда мы весело катались по прошлогоднему снегу, предзнаменование не расставалось с прилагательным и было зловещим. Падающая звезда, прочертившая траекторию на бархате небес, полярная сова, всю ночь сидевшая на ветке треклятого дуба, банальный вой волков на кладбище – не всегда можно было догадаться, что они предвещают, но было чертовски ясно, что это знамения. Теперь падающая звезда – это лишь сигнальная ракета, выпущенная по соседству, полярную сову можно увидеть лишь в клетке, а волку приходится заново учиться выть, прежде чем его выпустят в дикую природу. Предзнаменование беды? В этом царстве, где все измельчало, разбитое зеркало предвещает лишь досадный визит в магазин Джона Льюиса за новым.

Что поделать. Наши знаки и знамения становятся более локальными, а разница между предвестником и тем, что он предвещает, сходит на нет. Вы вступили в собачье дерьмо – это и предостережение, и бедствие одновременно. Автобус сломался, мобильник не работает. Дерево срубили. Возможно это означает только то, что означает. Что поделать.

Софи: Свинья. Жирная свинья.

Джиллиан: Этим утром мы не включали радио. И мы перестали разговаривать с тех пор, как у Элли случился срыв. (Кстати – а что вы об этом думаете? Разве не странно? Откуда такая обида? Мне кажется, мы все были с ней честны и обращались с ней как со взрослой). Так что висит несколько неловкая тишина и когда Элли берет свою кружку, то слышно тихое постукивание, потому что кружка без ручки и кольцо Элли скребется по фарфору. Просто тихое, случайное постукивание, но мои мысли возвращаются к тому, что было много лет назад. Элли не замужем и не помолвлена, и похоже у нее никого нет кроме Стюарта, а их отношения, вроде бы, довольно поверхностные (может быть это ее обижает?), но она носит кольцо на среднем пальце левой руки. Когда-то я тоже так делала, это было как способ держать на расстоянии, не вступать в объяснения, создать себе воображаемого приятеля, охранять свою территорию, когда не можешь выносить даже вида мужчин. И так несколько дней. Или недель. Или месяцев.