Ловелас

Пелерин тем временем остервенело вытирал о траву подошвы сапог: оказалось, что он шагу не может ступить без того, чтоб не поскользнуться и не упасть. Проку от его стараний было немного. Какая-то пакость, учиненная Маддаленой при помощи мыла, пристала к нему намертво. Наконец он догадался снять сапоги и бросился к своей пентаграмме босиком.

Май видел (хотя и нельзя было этого глазами видеть из замкового сада), что растворяются и дрожат уже не только контуры гор, но и окраины долины, те самые белые фермы и зеленые пастбища. Видел, что Маддалена сосредоточенно ищет выход, и что ее собственной Силы на откат сотворенного Пелерином не хватает, и время упущено. Видел тихий ужас Юргена Юма, который более не ждал Мастерский Совет, а просто вслух ругался в своей комнатке в Грааге.

В довершение всего, в лицо Маю бросило пригоршню теплой пыли. Май даже испугаться не успел. Пропали деревья вокруг. Солнце, плавя воздух и землю, касалось краем непривычно близкого и словно льющегося в раскаленном воздухе горизонта. Текли зыбучие пески, кипящим золотом горело небо, а предзакатная пустыня была настолько красна, что глаза жгло от ее кроваво пылающего света. С горячим ветром летел, обволакивая все вокруг, мельчайший белый песок, напоминающий на ощупь пудру.

Окликнув мысленно колдунью, Май разглядел ее спокойное упрямство. Мастер Перемены Мест делал свою работу - менял одно с другим местами.

Маддалена тоже делала, что умела - рушила чужие магические построения.

Пустыня мигнула и исчезла. Вместо бескрайних песков колдунью и Мая окутала синяя снежная мгла, и ветер застонал и завыл в поднебесье, словно идущая по горячему следу свора Дикого Охотника. Опять перемена не напугала, а успела только удивить. Сместились ребра, на которых натянута кожа мира, и вот они снова в саду: Маддалена зябко ежится, а Май брезгливо отряхивает в одежды перемешанную со снежным крошевом посеревшую пустынную пыль.

Но прежде, чем они были брошены в третье путешествие - туда, где смертоносные поляны и отравленное озеро, - Маддалена сделала то обещанное, чего от нее не ждали ни Бернгар Пелерин, ни Юрген Юм, ни, подавно, профан в колдовских делах Май.

Она дернула Юма за ниточку взятого у него заклада. Юм в своей каморке схватился за голову и с воплем повалился на пол. От заклада Маддалене нить повела к его цеховому закладу, и начал распутываться пестрый клубок закладов всех посвященных в Цеховые Мастера магов. Сколько их было несколько десятков или несколько сотен - Май не смог бы сосчитать. Каждый должен был долю своей Силы Цеху, каждый подчинялся залогу, каждый платил за возможность существовать частью своего могущества. И все эти кусочки посыпались на защиту Туманного Пояса, словно стофларовые монеты из прохудившейся рогожи: две-три выдержать ничего не стоило, сотню уже трудно, тысячу - невозможно.

Плавно погасли колебания воздуха; горы выдохнули гулкую пустоту и не вобрали ее в себя снова; золотые ручейки Силы, исходящие от пентаграммы Пелерина, подергались судорожно и зачахли. Сам колдун лежал, придавленный гнетом чего-то невидимого, но ощутимо тяжкого, а рядом ползала на четвереньках еще не совсем пришедшая в себя Береника.

Колдовство напоследок полоснуло по глазам невиданным светом и тоже исчезло. Май с Маддаленой провалились в плещущее обрывками несбывшихся заклятий вечернее небо, и вновь оказались в домике на перевале.

- Ай-яй, - сказала Маддалена. - Кажется, я перестаралась. Кажется, Цех меня сейчас поймает.

И села на пол.

Май постоял, оглядываясь. Потолок не двигался, пол не качался, стены не дрожали расплывчатым маревом. Он медленно осознавал, что колдовские напасти благополучно миновали. Хотя, честно признаться, он так и не понял окончательно, сон это был или явь.

Мироздание держалось прочно, что твой гвоздь.

Еще мгновение он сомневался, стоит ли делать то, что ему хочется. Потом опустился на колени, обнял колдунью и сказал:

- Умница, ты все сделала правильно. Только так и можно было.

вымазанной в золе рукой Маддалена отерла сбежавшую с виска капельку пота, положила Маю руки на плечи и чуть покривила краешком рта:

- Спасибо, утешил.

* * *

С Бернгаром Пелерином и его колдовством было покончено. За окошком сгущались сумерки, и темный нетопленый дом начал оживать. На втором этаже зазвучали вдруг шаги, скрипнула дверь мастерской. С хрустальным звоном отворялись зеркала, впуская в жилище Юма посетителей.

Маддалена и Ипполит Май сидели на полу, прижавшись друг к другу.

- ...теперь-то вам очевидно, что всегда необходимо иметь резерв мастеров, чтобы затыкать подобные дыры, - рассудительно вещал сверху кто-то неповоротливый и грузный, и под его поступью страдальчески скрипели деревянные ступени.

- Вот уж не знаю, мастер Пеш, - отвечал старческий тонкий голос, что лучше: два мастера вразнобой, или один, но всюду не поспевающий.