LOVEстории

Мозоли и щетки возвращают меня в место и время. Я говорю Володе, что рада его видеть, что хорошо, что они вернулись, спрашиваю, как у него с работой, как внуки. Одним словом – я гунявлю. И просто вижу его превращение. Он грузнеет, тяжелеет… Можно ли сказать, что глаза погасли с шипением? Или это будет чересчур? Но чересчур и было… Предположим, я, вспомнив сексуально невозбудительный процесс покраски волос, впала в унылый речитатив. Вернуло ли его это к месту действия – базару – или в нем замкнулась собственная клемма, и он из еще и еще вполне перешел сразу и без остатка в уже и уже вполне?

В общем, приволок меня на лавку один мужчина, а сидел совсем другой… Обмякший, огрузший, тухлый. И эта моментальность перехода меня, можно сказать, доконала.

– Все мои яички побились, – сказала я, вынимая пакет с болтушкой.

Потом я встала и легкой походкой (старалась!) отнесла пропавший продукт в мусорный контейнер.

– Зачем же так? – закричал Володя. – Их же можно использовать в тесте! Или в омлете!..

А чего я ждала? Какого поворота любви?

Я шла от контейнера еще более легко, уже не прилагая особых усилий, я шла и думала: это у меня кончилось навсегда. Нашей страсти хватило на тактильную связь. Хорошо, что это обнаружилось по дороге, а не доведи Бог до какой-нибудь квартиры с ключом.

Пути Господа неисповедимы. Хотя в данном случае наверняка его упоминание всуе.

Но я вернулась к нему после выбрасывания яичек прямо в объятия и пошло-поехало…

– Меня ты так просто не выбросишь, – сказал он.

– Это я тебя накликала, – ответила я. – Я только не знала, с какой стороны ты явишься.

Наш пожилой грех был очень сладким и никогда таким горьким. Во-первых, во-вторых и в-третьих, некуда было деваться. Была какая-то полуброшенная дача без воды и света, комната в коммуналке с часовой оплатой, мы бренчали случайными ключами, и это была мелодия поражения. Грех был похож на выброшенную на берег огромную медузу, которая плющилась, истекала, жалила, а на ее агонию пялились случайные люди, а дети тыкали в нее палкой.

Мы свято верили в соблюдение тайны, хотя…

Хотя был между нами разговор: а не объявиться ли всему миру и решить эту затянувшуюся проблему раз и навсегда.

– Сколько нам осталось! – говорил Володя, когда разговор этот возникал с его подачи.

С моей подачи возникали более экзотические мысли о всеобщей последующей дружбе, я покрывалась липким стыдом и уже не договаривала до конца.

Поиски выхода успехом увенчались: нам перестали попадаться ключи и сквознячные дачи. Одним словом – медуза на камнях высохла сама собой… Истекла…

За все эти два месяца и четыре встречи Мая из жизни как бы ушла на время. Не звонила, не звала к спекулянтке, я тоже не звонила, не предлагала новый детективчик.

У меня подросли волосы, и я с зубной щеткой в одной руке и драным халатом в другой встала перед мужем, как лист перед травой.

Деля волосы на пряди, муж с удовлетворением

сказал:

– Ничто на земле не проходит бесследно. Ты стала седая бесповоротно.

Он оказался прав: ему на мою бедную голову не хватило краски. Это была хорошая работа для лукавого Тома Сойера: при помощи воды и грубых мазков разгонять невыразимо каштановый цвет на всю возможную широту и долготу. Осторожное капание на голову воды из чайника – такой был дикий метод – и последующее ее стекание по лицу и шее было вполне подходящей пыткой. Зато и слезы, перемешавшись с водой и краской, достоянием широкой гласности не стали.

Муж же… Мазюкал и мурлыкал. Бда-да-да-да, да, бда-да-да…

Интересно, знала ли Мая? И на уровне каких хозяйственно-косметических дел объяснились они с Володей, и было ли у них столь же по-домашнему непринужденно?

Не знаю. Мы перестали звонить друг другу.

Ваву я увидела по телевизору. Это было в тот не к ночи будь помянутый день, когда мы все, утратив всякое представление о добре и зле, возможном и должном, смотрели по телевизору картину по названием «Явление Русской Идиотии народу мира». Я имею в виду расстрел Белого дома. Вавка стояла на мосту с двумя взрослыми близнецами, ела мороженое и криками подбадривала бомбардиров. Телекамеры взяли ее крупно и держали несколько секунд.

Я кинулась к телефону. Трубку сняла Мая.

– Их надо забрать оттуда! – кричала я. – Ты видела, где они стоят?

– Я не смотрю, – ответила Мая. – Это не для моих нервов. А чего ты так волнуешься? Ничего не будет. Это ведь все нарочно. Цирк…