LOVEЦ

Месяца полтора Павла невозможно было застать ни дома, ни в университете: он везде только что был и обещал вернуться. Даже Виктор общался с ним, точнее сообщал самое необходимое, по электронной почте. За неделю до католического Рождества Павел наконец прочёл в десятый раз отправленный текст: «О, неуловимый, как мститель, господин мой, не сочтите за дерзость нижайшую просьбу о немедленном принятии моей скромнейшей, во всех отношениях, особы в вашем недоступном, как Тауэр, доме! Короче, чувак, не убий, Срочно нужно увидеться. Виктор». Перечитав ещё раз эту галиматью, Павел отправил ответ: «Приходи. Сегодня».

Не прошло и двух часов, как Витька заполнил собой жизненное пространство Пашкиной квартиры.

– Смотри – Павел протянул ему небольшой вытянутый цилиндр, похожий на металлическую авторучку, только чуть длиннее.

– Что это? Волшебная палочка Гарри Поттера?

– Кого?

– Ладно, проехали.

– Это сканер. Считывает информацию, настраиваясь на биоритмы мозга твоего или… Ну, как захочешь. Можно использовать в медицине, можно для выяснения, какую правду думаешь.

– Не Поттера, Снейпа.

– Кого? Что за ерунда?

– Прости, младший замучил. Это персонажи их детского бестселлера. Говори по существу, что эта штука делает с полями?

– Она ловит дырки.

– Ты уже?

– Нет. Я ещё. Кое-что нужно доделать. Не до конца проработаны сенсоры – не держат настройку. Можно не успеть.

– Что не успеть?

– Войти.

– Ты в самом деле собираешься?

– На это я сегодня тебе не отвечу.

– Я итак понял. Ты ведь уже всё решил ещё лет двадцать назад.

– Заткнись, иначе опять спущу с лестницы.

– Кстати о лестнице. Тебе придётся оторвать свою гениальную задницу от твоей беспросветной занятости.

– Чего?

– Н-да. Сам не знаю, чего. Но, если ты мне друг, ты пойдёшь со мной на эту чёртову тусовку.

Павел внимательно смотрел на Виктора, и глаза его были отрешённо спокойны. Только губы слегка дёрнулись то ли презрительно, то ли сочувственно.

– Ну возьми свой сканер, считай все мои мысли, разложи мою душу на множители!

– Успокойся, я пойду.

– Спасибо.

– И тебе.

– Что? За что мне спасибо? Я… Я должен тебе сказать. – Виктор нервно достал сигарету, покрутил её в пальцах, засунул обратно в пачку. – Слушай: когда они пригласили меня, я знал, что им нужен ты. Я – идиот думал, они ошибаются, считают, что мы равносильны. Я хотел просто быть честным с тобой, собой, с ними. И, как мальчик, понимаешь, выложил им всё: и то, что идеи только твои, а я – так – записатор – калькулятор, и про статьи, и про Александра Филипповича с Соловьёвым в компании. Знаешь, я понял Иуду – у него были благие намерения.

– Забей. Лучше, что они выбрали тебя.

– Почему?

– Поймёшь.

– Нет, объясни сейчас. Моя жизнь превратилась в полное дерьмо! Прости, опять думаю только о себе.

– Всё нормально, старик.

– И, самое главное, – я недавно узнал: за всем этим стоит Соловьёв.

– Я понял это сразу, как ты сказал, что Катька оформляет развод.

– То есть? Какая связь?

– Ты просто давно не играл с Александром Филипповичем в шахматы.

– Ферзь на закланье?

– Типа того.

– Неужели право выбора – это всё враньё? А на самом деле его ни у кого нет.

– Почему же? Есть.

– Ага. Тебе предоставляется пара десятков петель, а ты добровольно выбираешь, в какую из них совать свою голову.

– Точно. Внимательно смотри на узлы – не все из них затягиваются.

– Наверное. Ладно, Паш, пойду я. Да, ты только делай вид, что ничего не знаешь, там на вечеринке.

– Разумеется, дружище.

Павел давно ждал предстоящей встречи, точнее не ждал, а просто знал, что она неизбежна. Важно было лишь то, на какой стадии его готовности она произойдёт. Ещё двадцать лет назад его жизнь попытались превратить в пьесу с элементами античной трагедии, но играть по чужим сценариям он больше не собирался. Теперь роль автора будет принадлежать ему, и он постарается навязанную ему драму превратить в фарс. По крайней, мере предстоящий акт.

Закрытый полулегальный клуб, существующий за счёт корпоративных вечеринок организаций не нуждающихся в рекламе, а точнее, нуждающихся в её полном отсутствии, был самым подходящим местом для празднования католического Рождества довольно крупной, весьма разношёрстной компании, в которой, впрочем, большинство людей практически всё знали друг о друге. Соответствующий празднику интерьер, изобилующий сверкающей мишурой, аляповатыми керамическими вертепами в стиле «примитивизм», мягко говоря, не отвлекал, но и не позволял расслабиться.