Ловец

— «Имперская жизнь». Скажите, а ваш роман с Хлоей Элгрис начался еще до того, как на нее было совершено покушение? А каковы его причины? Может, это ревность Элгриса к неверной супруге? И что…

Створки захлопнулись так же резко, как и распахнулись, прищемив упавшему репортеру пальцы. Крик летящего тела сменился воплем тела приземлившегося.

— Дует, — невинного пояснил Клим и, когда тональность «летуна» повысилась сразу на несколько октав, младшенький добавил: — О, а это уже сработала сигнализация «Еж Плюс».

— Еж? — зная братца, уточнил Зак.

— Ну хорошо, зомби ежа, — уточнил юный некромант.

— Всего лишь зомби? — не поверил старший.

— Зомби стального дикобраза из семейного музея нежитеведения. Кстати, его иглы почти затупленные и не рассекают плоть до кости.

— А сколько таких милых зомби еще бродит под окнами? — мне стало любопытно.

Клим просиял и перечислил весь арсенал. Я впечатлилась числу чучел в семейном музее, Дарк-старший заметно опечалился. Зато стало понятно, почему журналисты еще не влезли во все окна и двери.

— Что мы будем делать дальше? — спросила я у Зака.

— Жить. Просто жить дальше.

Словно вторя его словам, в стекло настойчиво постучал вестник. Грач сжимал в клюве послание. Клим, открыв створку, впустил механического вестника.

«Ваша рецензия готова. Можете заглянуть ко мне сегодня и забрать свою диссертацию.

С уважением, Карлос Ренье»

— Вот видишь, в мире не всем есть дело до сенсаций и репутаций, — прочитав записку, Зак ободряюще обнял меня за плечи. Магистр Ренье один из тех, кому абсолютно безразличны все светские пересуды.

Я не буду прятаться от газетчиков за стенами дома. Не дождутся. Загляну к профессору обязательно, только переоденусь.

— А можно с тобой? — все же оставаться наедине с Дарками было неловко, а имя рецензента мне было до боли знакомо.

— Конечно.

«Переоденусь» затянулось. Сначала я не нарадовалась ванне, потом из окна второго этажа по очереди сиганули три журналиста и одна ожившая норковая шапка (Клим развернулся вовсю, видимо, его дар некроманта обещал минимум уровень штормовика). А потом мисс Дарк предложила выбрать мне один из ее нарядов для визита к господину Ренье.

В итоге к магистру мы оправились далеко за полдень.

Он.

Наконец-то очередной его эксперимент увенчался успехом! Дух, вселенный в юное тело, не просто в нем укоренился, но и сохранил при этом память. Правда, его «эталонный образец» грозил вот-вот умереть… Последнего нельзя было допускать ни в коем разе. Особенно теперь, когда осталось сделать всего лишь шаг.

Очередной приступ скрутил его. Резко, стремительно, грозя забрать с собой по путям лабиринта. Он упал на ковер, смахнув со стола папку с отчетами и разлив чернила на пестрый ковер с плотным ворсом. Его ноги и руки дергались в конвульсиях, тело выгибалось от боли. И все же, спустя несколько минут, показавшихся ему вечностью, приступ закончился, оставив в память о себя тремор в руках и липкий вкус во рту. А еще — несколько синяков на бедре и правом боку: так его тело отметило встречу с полом.

— Медлить нельзя. Совсем нельзя, — он старался говорить твердо. Не важно, что пустому кабинету, где кроме него не было никого. — Завтра я могу не пережить еще один такой приступ.

Тэд.

Сознание возвращалась медленно. Толчками. Рваными ударами сердца, которое, в отличие от разума, хотело жить. Тэд открыл глаза. Сначала ему показалось, что он лежал на сером песке, но потом понял: на тлене. Том, что оставляет после себя время, превращая камни, дерево, вещи в пыль.

Под ним была лужа. Теплая, липкая, с запахом, который ни с чем не спутаешь. Разошлась недавняя рана. Это из-за нее он потерял сознание. Это она — виновница того, что его же собственный дар не выжег его до конца.

Тэд поднялся. Сначала опираясь на ладони и колени, потом распрямляясь. Его штормило. Перед глазами все плыло, а в голове была лишь одна мысль: «Надо уходить».

Лабиринт приветливо раскрыл навстречу ему свою темную пасть.

Тэд шел по миру без теней, а на него смотрели тысячи глаз, за спиной слышался шепот, но никто, ни одна тварь не смела к нему приблизиться, хоть он, обнаженный, и истекал кровью.

Порождения бездны чувствовали: если он и сойдет с ума, то теперь сам, по собственной воле. Надо только подождать…

Когда же ловец оказался у себя, Бариста, в первый миг разразившаяся требовательным мяуканьем, враз стихла и начала виновато ластиться к ногам, словно спрашивая: чем помочь?

Тэд, едва стоя на ногах, все же нашел в себе силы добраться до заживляющего зелья в аптечке, а потом промыть рану. Оказалось, разошлось не так много. Скорее сказалась потеря крови, от которой кружилась голова. Ловец сумел наложить повязку и добрести до кровати. Как он упал на постель, он уже не помнил.

В себя он пришел на следующий день, ближе к обеду. Проснулся, как от толчка. Его тело, изможденное перегрузками, все это время отдыхало, зато мозг работал. Цеплялся за малозначительные детали, обрывки фраз, сопоставлял.