Ловец человеков

Значит, не рыси, подытожил Курт. Рысь – не волк, одним движением шею перекусить она не может. Когда рысь нападает на человека, происходит борьба, пусть безнадежная и короткая, пусть обреченная, но происходит. Человек закрывается руками, падает на землю, катается, пытаясь сбросить с себя напавшего, а уж как рысь удерживает добычу, известно – когтями за любую подвернувшуюся часть тела. Это знает даже ребенок, который хоть раз играл с домашним котенком или видел, как кошка хватает мышь, пытающуюся ускользнуть в щель под порогом. И руки, и лица тех, на кого нападает рысь, если уж не ребра, должны были бы быть изодраны или хоть исцарапаны ветками и корнями.

Святой отец, видимо, все еще ждал, что ему пояснят смысл задаваемых вопросов, а потому смотрел на своего спутника с нетерпением.

– Вы сказали, что тела вам доставили для отпевания уже приготовленными. Кто этим занимался? Остались в живых родственники?

– Нет, никого; убиенные – одинокие.

– Так кто этим занимался?

Отец Андреас чуть покривился – это был первый раз, когда Курт заметил на его лице столь неблагостное выражение.

– Бродяга. Прижился к нашей деревне с полгода назад; нанимается ко всем понемногу – вскопать, принести, починить…

– Вашим безденежным прихожанам есть чем ему платить? – усмехнулся Курт; святой отец же, кажется, иронии не заметил.

– Только пищей. Да еще одеждой. Но он не уходит. – Несколько секунд подумав, отец Андреас добавил: – Он вообще странный.

– Чем?

Тот снова смутился и запнулся, опять опустив взгляд на проплешину меж ушей своего ослика.

– Ну… не знаю… Разве не странно, что человек продолжает пребывать в таком… таком месте? Денег он у нас не заработает – это ему сказали сразу; не в ходу, все натурой… Вот разве…

– Да? – поторопил Курт.

– Вот разве домишко ему достался. Помер старик, которому он взялся подлатать ограду. Наследников у того не было, так он перед смертью через меня завещал, чтоб в его доме жил этот бродяга. Только даже домом это жилище не назовешь. Стены есть, кровля есть, только с дырами, двери не запираются, а окна голые – рамы одни, да и те гнилые. И размерами – пять шагов на три. Вокруг ограда – в тех же пяти шагах от стен.

Курт вздохнул:

– Знаете, святой отец, для многих то, что вы описали, было бы райской кущей. Вам не приходилось ночевать под открытым небом годы подряд?.. Так что это еще не странность.

Но обратить внимание на этого бродягу стоит, договорил он уже про себя. Вряд ли, конечно, такой человек мог совершить убийство – он на виду, все к нему приглядываются, он носит малопочетное звание чужака (что по факту является отягчающим обстоятельством при любом бедствии – будь то кража треснувшего горшка с частокола какой-нибудь тетушки Марты или внезапно начавшийся град), и, что называется, гадить там, где живешь… Вряд ли. Но мало ли? Бывает всякое – уж это-то Курт знал на собственном горьком опыте.

– Как его имя?

– Бродяги? Бруно. По крайней мере, так он сказал.

Курт усмехнулся:

– Не очень-то вы ему симпатизируете, да, святой отец?

Тот потупился еще больше, нервно дернув плечом, и кивнул.

– Грешен. Хотя, если он решил у нас остаться, теперь и он будет членом моей паствы; собственно говоря, воскресенья он не пропускает, и на исповеди бывает постоянно… Не нарушая ее тайны, могу сказать, что в его признаниях я не видел ничего особенно крамольного, хотя в общении этот человек довольно неприятен…

– Так в чем дело? Давайте, признавайтесь. Я ж все равно узна́ю.

Отец Андреас снова побледнел, вжав голову в плечи.

– Просто… Просто однажды я намекнул ему, что неплохо бы доброму христианину с такими умелыми руками помочь матери-Церкви. В том смысле, чтобы он поставил новую стену в церкви – старая разваливается, а у нас не осталось никого, кто бы хоть что-то смыслил в каменщицком ремесле. По крайней мере, так, чтобы все это не обвалилось при первом же дуновении ветра…

– А он, надо полагать, в процессе неприятного общения весьма неприятно высказался о дармовом труде?

Отец Андреас понуро кивнул.

– Я обещал, что в моей трапезной он может беспрепятственно получать все, что ем я сам, в течение всего времени, пока будет идти работа. А этот циничный… сын Церкви возразил, что теперь требует уплату деньгами.

– И в приличной сумме?

– Ну… говоря по чести, столько бы я заплатил нанятому каменщику со стороны… Только ведь моя церквушка – она не богаче меня, и мне не жалко денег, их попросту у меня нет. Но что делать – собираю. Объявил в приходе, что нужны средства на ремонт церкви…