Ловец душ

Даже будучи навигатором, одной из немногих, кому генетическое отклонение позволило прозревать в Море Душ и узнать варп ближе, чем любому другому смертному, Октавии сложно было представить Око Ужаса. Истории о кораблях, пропавших в варпе на годы и десятилетия и появившихся в реальности за несколько недель до отлета, были неотъемлемой частью навигации сквозь Имматериум. Когда корабли погружались во вторую реальность, они подчинялись извращенным законам варпа.

Но и зная все это, Октавия с трудом могла вообразить столь огромный промежуток времени. Десять тысячелетий здесь — и всего лишь несколько десятков лет там. От такой разницы кружилась голова.

— Я понимаю, — неуверенно произнесла она. — Но при чем здесь твой подарок?

— Рожденная в пустоте уникальна, — ответил Септимус. — За те десятилетия, что прошли для «Завета» со времен Великой Ереси, она единственная родилась на борту корабля.

Заметив вопросительный взгляд девушки, он объяснил:

— Ты должна понять. Даже при полностью укомплектованной команде рабов на судне находилось не так уж и много. Экипаж «Завета» всегда был малочисленным и элитным. Это корабль Астартес. А когда все начало приходить в упадок… Короче, она единственная. Вот и все, что имеет значение.

— Так что же ты ей подарил?

— Печать. Ты получишь такую же этой ночью, после операции. Не потеряй ее. И никому не отдавай. Только с ней ты сможешь чувствовать себя в безопасности на палубах «Завета».

Девушка улыбнулась привычному выражению. Все члены экипажа ударного крейсера говорили «этой ночью» и никогда «сегодня».

— Если печать так важна, зачем ты отдал ее рожденной в пустоте?

— Поэтому и отдал. На каждой печати вырезано имя одного из Астартес. А на самых редких и ценных нет имени, и это значит, что владелец такой печати находится под защитой всего легиона. В древности каждый раб прислуживал одному воину. У этих слуг были печати с именами хозяев, чтобы указать, кому они принадлежат, и помешать другим Астартес нанести вред такому ценному рабу. Печати мало значат сегодня, когда почти никто не чтит обычаи старины. И все же остались такие, кто признает их значение. В том числе и мой господин.

— Ты хочешь, чтобы она была под защитой?

— Большинство Астартес даже не знают о ее существовании, а если бы и знали, им было бы все равно. У полубогов другие заботы. Но она — талисман для простых смертных «Завета». — Септимус вновь улыбнулся. — Она — залог удачи, если можно так выразиться. Моя печать будет означать, что она под защитой Талоса. И тот, кто встретит ее, будет это знать. А тот, кто попытается причинить ей вред, умрет от его руки.

Девушка задумалась о его неожиданной щедрости, и итог размышлений ей не понравился.

— А что насчет тебя? Без печати…

— Приоритеты.

— Что?

— Приоритеты, Октавия. Думай о своем будущем, а не о моем.

Раб кивнул на темную запертую дверь в конце коридора:

— Мы пришли.

— Ты подождешь меня? — спросила она. — Подождешь, пока это кончится?

— Нет. Мне надо забрать Первый Коготь с поверхности через час. — Он заколебался. — Извини. Если бы я мог…

— Ничего страшного.

Девушка прикоснулась к полоске металла, обхватившей лоб. Странно, что к такому можно привыкнуть. С улыбкой она добавила:

— До скорой встречи.

Септимус кивнул, и навигатор вошла в апотекарион. Как только двери открылись, сервиторы-хирурги ожили и засуетились. Септимус наблюдал за ними, пока дверь с лязгом не захлопнулась. Знакомое зрелище, учитывая, что он долгие недели провел под их присмотром.

Когда Октавия скрылась, раб проверил свой наручный хронометр и торопливо направился в обратный путь. Война на поверхности Крита вновь призывала его.

Октавия вышла два часа спустя. Полоска металла на ее лбу уступила место черной шелковой повязке. Повязку ей заранее вручил Септимус. Шелковая ткань аккуратно закрывала третий глаз.

В кармане девушки был серебряный медальон легиона, который она получила от безымянного Астартес, наблюдавшего за операцией. За все два часа Повелитель Ночи не сказал ей ни слова.

Девушка покрутила медальон в руках. На металле была отчеканена все та же башня. Шпиль улья. Скорей всего, где-то на Нострамо. На другой стороне проступало лицо, стертое временем, и едва различимая надпись: «Ave Dominus Nox».

Это она смогла прочесть, потому что надпись была на высоком готике, а не на нострамском. «Да здравствует Повелитель Ночи». Лицо, должно быть, принадлежало их отцу — Ночному Призраку. Долгое мгновение девушка вглядывалась в сглаженные временем черты, а затем положила монету в карман.

Всматриваясь в темноту, Октавия подавила дрожь испуга. В первый раз она очутилась за пределами своей комнаты без сопровождающего. При мысли об обратной дороге по черным кишкам «Завета» по ее телу пробежал озноб. Печать в кармане куртки была слабым утешением. Кто может поручиться, что обитателям нижних палуб не все равно, есть у нее монета или нет?

Ручной вокс Октавии затрещал. Девушка сразу поняла, кто это. Лишь два человека связывались с ней по воксу, и Септимус сейчас был на поверхности планеты.

— Привет, Этригий, — сказала она.