Ловец (ЛП)

========== Ловец ==========

Гермиона попыталась разглядеть свое отражение в витринах магазинов, идя по Лютному переулку, но те были слишком грязными. Прежде чем покинуть квартиру, она одиннадцать раз проверила чары Гламура. Не мигая смотрела на странное отражение в отполированных дверях лифта. У нее было два часа, и она полагала, что все успеет. Иначе лишится всего самообладания и тут же аппарирует к своей вменяемости, вспомнить бы еще, где ее потеряла.

Она крепче сжала в кармане снитч, шар разделился надвое. Внутри лежала маленькая записка с указанием места и времени, на бумаге виднелись заломы от многократного складывания. Там же находился и ключ, маленький и черный, со стальной петлей на конце. Гермиона понятия не имела, к чему ведет этот ключ, но знала, что была абсолютно безумна в своем желании это выяснить.

Гермиона свернула в переулок, вспоминая строки на обратной стороне записки. Впереди ждало еще два поворота, две возможности передумать — когда доберется до места, пути назад уже не будет, она была уверена.

Она винила во всем Рона. Знала, что он не хотел этого, но как-то раз он резко шлепнул ее по заднице, и в ней что-то проснулось. Как струйка дыма — развернулась, скользнула и закрутилась раньше, чем кто-либо смог понять, где источник огня. Гермиона помнила, что застонала, и он повторил движение, разжигая ее кровь, подталкивая к краю какого-то странного откровения, но потом рассмеялся, потер место шлепка и перевернул ее.

Он не знал, что она этого желает. Она не знала, чего именно желает, и, возможно, не знала до сих пор. Она пыталась повторить это: имитировала ту же позу, наклонялась, когда знала, что он смотрит, немного отставляла бедра, стоя перед ним. Иногда она шутила на эту тему, говорила о других людях, занимающихся подобным, и собиралась признаться во всем по меньшей мере дюжину раз, но так и не смогла этого сделать — всегда была слишком застенчива, а Рон слишком много над этим смеялся.

Окунувшись в новые знания, Гермиона пыталась подавить это желание. Однако она знала себя — половина ее интереса основывалась на любопытстве. Она посмотрела художественные и документальные фильмы, прочитала статьи и эссе, которые смогла найти. Она прятала среди книг в задней части шкафа застывшие изображения искаженных лиц, связанных тел и растянутых вокруг резиновых шариков губ. Но больше ее заинтересовало… использование этих практик у магов, ведь изображения не были статичными — и в глубине запертого ящика ее стола лежала колдография женщины с задранной кверху задницей, чьи бледные ягодицы становились все краснее и краснее под гладкой деревянной поверхностью паддла. Гермиона знала характер каждого удара, каждый изгиб спины той женщины и каждую мышцу в предплечье мужчины, которая сжималась во время шлепка.

Сначала она этого боялась. Потребность сидела внутри. Всего лишь взгляд на эту колдографию распалял тело огнем, но ведь у нее на расстоянии одного прыжка через каминную сеть был хороший мужчина, который всегда крепко обнимал ее и звучно целовал. Мысль обо всем этом была слишком извращенной, как будто Гермиона не была нормальной, желая чего-то, что другие считали странным. Когда подружки делились чрезмерно откровенной информацей во время девичников, ни одна из них не говорила, что фантазирует о связывании, пока какой-нибудь мужчина шлепает ее, хлестает, бьет стеком или паддлом. Гермионе казалось, что она хранит некую темную, запретную тайну, а после расставания с Роном это стало только ее секретом. Это стало частью того, кем она была, того, чего она хотела. Хоть никогда и представить не могла, что окажется здесь.

Гермиона быстро отвела взгляд от толпы уставившихся на нее проституток, ускорила шаг и повернула налево. Заведений здесь было значительно меньше. Впереди виднелись крошечный магазинчик и еще одно маленькое здание, которое могло быть просто задним входом в какое-то другое заведение. В узком переулке было еще темнее, чем всю дорогу досюда. С обратной стороны зданий доносились звуки, но они были приглушены до уровня низкого гомона, что больше усиливало ее опасения, чем давало ощущение ложной безопасности.

Она с прищуром посмотрела на петляющий почерк Пэнси, нащупала ключ с выжженной в его верхней части цифрой двенадцать и крепче обхватила палочку. Пэнси. Это была вина Гермионы — она слишком расслабилась. Когда люди проводят много времени наедине со своими секретами, порой они забывают обо всех мерах безопасности. Как-то Гермиона вышла из кухни и обнаружила, что Пэнси и Невилл изучают книги на ее столике, их следовало убрать подальше. Невилл улыбнулся. Лицо Гермионы залилось румянцем, а язык отяжелел, когда она, запинаясь, выдумывала предлог, якобы это для исследования. Только когда Невилл отошел в уборную, Пэнси призналась в том, чего Гермиона никак не ожидала.

По крайней мере, теперь она поняла, как эти двое вообще сошлись друг с другом.