Ловец (СИ)

– О том, что пока ты босячка без роду и племени, то твой новый ухажер во всей красе раскрыться может. Перед побродяжкой же льститься не надо. Так что если ты и будешь ему нужна, то только за себя саму, а не за свои капиталы. Поэтому присмотрись к парню, пока есть такая возможность.

Я задумалась над словами старухи, и, как оказалось, не зря.

До школы добралась без приключений. Занятие же прошло, как всегда, интересно. Зак был замечательным куратором, объясняя самые сложные вещи простым и понятным языком. Я, наконец, разобралась, как контролировать пробуждение своей силы и, самое главное – не давать ей, выплеснувшейся наружу, управлять мной.

– Что для тебя твоя магия? – задал вопрос необычайно задумчивый сегодня Зак.

– Сила, – я пожала плечами.

– Хорошо, – он выдохнул, словно я ответила правильно и неправильно одновременно.– А как ты думаешь, откуда берется эта сила? – куратор словно пытался подвести меня саму к какой-то простой истине, которой я в упор не замечала.

Я же постаралась вспомнить выплески огня и поняла, что во всех случаях им предшествовали сильные негативные эмоции.

– Из ненависти? Злости? – неуверенно скорее спросила, чем ответила я.

– Не обязательно. У многих чародеев первые проявления магии случаются накануне важного события или просто эмоционального и реалистичного сна, после первого признания в любви, наконец, – тут он усмехнулся, словно последние оброненные слова касались и лично его в том числе.

– Значит – эмоции… А уж радостные или нет – это как получится?

– Да, – Зак свел пальцы.

– Шенни, дело в том, что способность к магии – это свойство души, а не телесной оболочки. Есть люди, у которых дух содержит то, что лирики называют искрой. Маги же – резервом. Он заключен в оболочку души. Представь себе сосуд. В спокойном состоянии там воздух. Но вот под действием сильных эмоций стенки сосуда начинают давить, а пространство внутри – сжиматься. Что произойдет с воздухом, когда его пытаются сжать?

– Ветер? – я приподняла бровь.

Думаю, Зак сильно бы удивился, если бы простушка знала о таких понятиях, как избыточное давление и сжиженный газ. Зато мой учитель по естественным наукам, который так усердно вдалбливал мне эти самые термины, схватился бы за голову (впрочем, не в первый раз) от такого «просторечного» ответа.

– Можно и так сказать. Так вот когда сильные эмоции – стенки нашего душевного сосуда, начинают сжимать резерв, то происходит первичный пробой. Сила устремляется изнутри наружу. И чем сильнее были эмоции, тем ярче проявление этой силы.

– А у тебя как было?

Зак отчего–то смутился.

– У меня был конфуз. Я так хотел подарить букет цветов, спеша на свидание, так волновался, что букет гербер просто рассыпался песком в моих руках.

Он еще рассказывал и рассказывал о той, кому должен был сделать свое первое официальное предложение о помолвке, а я словно с головой нырнула в воспоминания того дня. Яркого, солнечного, весеннего. Тогда бонна долго заплетала мне сложную косу, венцом укладывая ее на голове, потом меня мучили тяжелым парчовым платьем, жарким не по погоде.

Когда я спускалась по лестнице, увидела в холле Зак, который стоял растерянный, с кучей песка под ногами. Потом был грозный маменькин крик: «Все договоренности отменяются! Ты, Элеонора, как моя подруга, должна была предупредить о таких «дефектах» сына».

Тогда бонна не дала мне услышать разгорающийся скандал. Резко развернула и, жестко схватив за плечо, повела обратно наверх. Я, шестилетняя так и не поняла, что это было, но Зака с того дня больше не видела. А оказалось, что в тот день он должен был надеть мне на руку обручальный браслет, в знак помолвки.

Мельком глянула на запястье. Тот, который мне застегнул на руку в день свадьбы Грег, я отдала капитану батискафа, чтобы добраться до верфей в день взрыва… А ведь, не проснись у Зака дар, мое запястье могло бы сейчас обнимать его фамильное украшение.

– Я утомил тебя? – голос друга детства заставил меня вынырнуть из воспоминаний.

– Нет, просто подумала: в тот день, когда твой букет обратился прахом, здорово волновался.

– Это да. Не каждый день тринадцатилетний пацан осознает, что он теперь наполовину женатый мужчина.

Серьезный тон никак не вязался с лукавыми смешинками, притаившимися в уголках глаз.

– А у тебя как в первый раз получилось?

А вот теперь покраснела я. Причем даже не от вопроса, а от тона Зака. Слишком провокационного, слишком личного. Словно он спрашивал о первом поцелуе, свидании или… Я же вспомнила и того, кто спровоцировал бурю моих эмоций, пробудивших дар.

Проглотила ком в горле и, подняв взгляд, твердо (даже голос почти не осип) ответила:

– Меня сначала чуть не убили, а потом попытались изнасиловать.

А вот столь бурной реакции куратора на свои слова я никак не ожидала. Зак уперся ладонями в стол. Сразу же по отполированной поверхности от того места, где его руки касались дерева, пошли трещины. Они стремительно стали заполняться пеплом, а друг, глядя мне в глаза, явно прикладывая усилия, чтобы сдержаться, прошипел:

– Кто. Эта. Сволочь.