Ловец снов

Сан сжала зубы и упрямо тряхнула головой. Она должна хорошо выполнить свою работу, чтобы Хери никогда не вспомнила их общее прошлое. Это слишком больно, слишком страшно. Сан щелкнула пальцами во второй раз, и подруга обмякла в ее руках. А в следующее мгновение они обе оказались в ее маленькой комнате. Сан погладила безмятежно спящую девушку по непослушным волосам и тяжело вздохнула. «Пора возвращаться», – мысленно сказала она себе и проснулась в своей спальне, уткнувшись в мокрую от слез подушку.

До глубины души потрясенная сегодняшним сном, Сан медленно встала с постели, дрожа всем телом. Она вновь пережила ужасы и разрушения, которые принесла война. Грохот разрывающихся снарядов звенел в ушах, запах гари, дыма и крови ощущался в носу и на кончике языка. Добредя до холодильника, она открыла дверцу и трясущейся рукой взяла с полки воду с лимоном. Припав к горлышку, сделала несколько жадных глотков, словно это могло помочь хоть немного прийти в себя и уменьшить разверзшуюся в душе бездну отчаяния.

Да, она повторяла, глядя в глаза подруге, что это только сон, и, когда Хери проснется, не вспомнит ничего из того, что открыло ей подсознание. Однако для Сан это не было фантазией. Это была реальность. Ужасающая, бьющая наотмашь боль, которая, как ей казалось, почти стерлась со временем.

В груди поселилась тяжесть. Сердце распирало изнутри необъяснимым, тягучим предчувствием. Сейчас ей казалось, что время вдруг стремительно ускорило свой бег. И, словно подхваченная бурным течением, Сан неслась навстречу чему-то. И то, что ждало впереди, пугало до дрожи.

Встреча с Доёном во снах, а потом и в реальности, внезапно вернувшиеся воспоминания, а теперь и открывшаяся правда о Хери… Словно сорвавшийся с тросов лифт, она летела вниз. И, как мелькающие этажи, мимо проносились события, о которых триста лет молчала ее память. Что же ждет ее внизу?

Сан отставила пустую бутылку и сползла по гладкой дверце холодильника на пол. Грудь сдавливал иррациональный страх неизбежности и жуткое ощущение, что она играет последний акт в затянувшейся пьесе. Даже мысль о бессмертии нисколько не успокаивала.

Закрыв глаза, она вновь и вновь вспоминала окровавленное лицо Мины, превратившееся в лицо Хери. Теперь, когда думала об этом, удивлялась, как не замечала сходства двух девчонок, которые стали для нее дороже всего на свете.

В тысяча девятьсот пятидесятом Ким Ир Сен, который хотел объединить под своим началом корейский полуостров, перешел тридцать восьмую параллель и двинул войска на Сеул. Жители многих городов по эту сторону границы бежали на юг в надежде, что северяне не продвинутся далеко. Сан в то время жила в Кёнсане, который тогда был совсем небольшим провинциальным городком недалеко от Тэгу и по современным меркам считался деревней. Она была подмастерьем у портного, шила одежду для женщин и детей, зарабатывая на жизнь ровно столько, чтобы прокормить себя. Свое богатство – множество изысканных украшений, которые ей дарили высокопоставленные клиенты, когда она еще работала кисен, – Сан тщательно прятала в небольшой нише под полом. И решила продать их только в случае крайней нужды. Позже, уже после войны, она выручила за них неплохие деньги и уехала в Штаты, где получила свое первое образование. А еще, спустя годы, вложила оставшиеся сбережения в акции Samsung, которые принесли ей баснословную прибыль.

Но в тот момент, когда северяне бросились завоевывать юг, она не думала о продаже украшений. Ее заботила только возможность пережить эти ужасные годы, последовавшие почти сразу после японской оккупации.

Беженцев размещали в своих домах все, кто имел такую возможность. Им помогали, давали кров и пищу, надеясь, что война скоро закончится. Однако она затянулась на долгие три года, во время которых страна пережила настоящий ад. Почти половина жилого фонда была сметена с лица земли в результате обстрелов, и Корею пришлось отстраивать практически заново.

Среди прибывших в Кёнсан беженцев была десятилетняя девочка. Чумазая, оборванная, с пустыми глазами, в которых горе от потери родителей выстудило все чувства. Сан стало так ее жаль, что она взяла ее к себе, накормила бурым рисом с кимчи и плеснула на дно миски вина, которое бродило в чане на заднем дворе, чтобы ребенок хоть немного согрелся и расслабился. Девочку звали Мина. Она молча ела, ни на что не реагировала, не отвечала на вопросы и вообще, казалось, разучилась говорить.

Сан понимала, что глубокая рана, образовавшаяся на сердце после смерти близких, затянется нескоро. Но ей хотелось хоть немного подбодрить свою подопечную и вернуть жизнь в красивые детские глазки. Она медленно приручала замкнутую дикарку, давала небольшие поручения, показывала, как можно украсить вышивкой любую одежду. И постепенно девочка начала оттаивать. Взгляд стал наполняться чувствами, желание жить брало свое.