Ловец снов

Время тянулось. Долго он сидел тут? Пит не знал: часы остановились совсем. Иногда его мысли вроде бы обострялись, как в те годы, когда они дружили с Даддитсом, хотя, честно сказать, по мере того как они взрослели, а Даддитс оставался прежним, такое случалось реже, словно их меняющиеся тела и мозги теряли способность воспринимать странные сигналы Даддитса. Вот и сейчас, кажется, все было, как прежде, но не совсем. Возможно, появилось что-то новое. Скорее всего имевшее некое отношение к огням в небе. Пит сознавал, что Бивер мертв, и, похоже, что-то ужасное случилось с Джоунси, но он не знал что.

Но что бы ни случилось, Пит считал, что Генри тоже знает все, хоть и не до конца. Генри сидел глубоко в голове у Пита, и мысли его легко читались: Бенберри-кросс, Бенберри-кросс, бом-бом, на палочке верхом…

Ветка догорела почти до самой руки Пита. Что он будет делать, если факел окажется слишком коротким? Ведь тварь вполне может потерпеть и дождаться своего часа.

Но тут новая мысль ударила в мозг, ясная, как день, и накаленная паникой. Заполнила все пространство черепа, и он стал выкрикивать вслух непонятные самому фразы.

– Пожалуйста, пощадите нас! Ne nous blessez pas![24]

Но они не слушают, не слушают, потому… что?!

Потому что они отнюдь не беспомощные маленькие инопланетяне, надеющиеся, что кто-то подарит им телефонную карту компании «Нью-Ингленд-тел», чтобы они могли позвонить домой, они – смертельно опасная болезнь. Ползучий, слепой в своей злобе рак, хвала Иисусу, и, мальчики, мы все одна огромная радиоактивная инъекция химиотерапии. Слышите, мальчики?

Пит понятия не имел, слышат ли они, мальчики, к которым обращался голос, но он слышал. Они идут, мальчики идут, Алые Пираты надвигаются и никакие в мире мольбы их не остановят. И все же они молили, и Пит молил вместе с ними.

– Пожалуйста, пощадите нас! Пожалуйста! S’il vous plait! Ne nous blessez pas! Ne nous faites pas mal, nous sommes sans defense![25] — Жалобные всхлипы. – Пожалуйста! Ради Бога, мы беспомощны…

Пит мысленно видел протянутую руку, собачье дерьмо, плачущего, почти голого мальчика. И все это время тварь на крыше, извиваясь, ползла, умирающая, но не бессильная, безмозглая, но не глупая, подкрадывалась к Питу сзади, пока он лежал на боку, рядом с мертвой женщиной, прислушиваясь к звукам апокалиптической бойни.

Рак, сказал человек с белыми ресницами.

– Пожалуйста! – взвизгнул Пит. – Мы беспомощны!

Но ложь ли это или правда, уже было слишком поздно.

4

Снегоход, не снижая скорости, пролетел мимо укрытия Генри. Шум мотора замирал вдалеке. Теперь можно было без опаски выбраться, но Генри остался на месте. Не мог двинуться. Интеллект, поселившийся в теле Джоунси, не учуял его либо потому, что отвлекся, либо потому, что Джоунси каким-то образом… все еще мог…

Нет. Мысль о том, что внутри этого ужасного облака что-то осталось от Джоунси, по меньшей мере неправдоподобна.

И сейчас, когда ОНО убралось… ну, скажем, отдалилось, на него обрушились голоса, голоса бесцеремонно лезли в голову, сводя с ума своей трескотней, как когда-то плач Даддитса, по крайней мере до того, как время и годы положили конец почти всей этой чепухе. Один из голосов принадлежал человеку, упомянувшему о каком-то грибке

(легко погибает, если только не попадет на живой организм)

потом что-то о телефонной карте «Нью-Ингленд-тел», и… химиотерапии? Да, большая радиоактивная инъекция химиотерапии… Генри подумал, что это голос безумца. Господь знает, он лечил таких достаточно, чтобы сразу распознать.

Остальные голоса заставили его усомниться в собственном рассудке. Некоторые он распознал. Уолтер Кронкайт[26], Багс Банни[27], Джон Уэйн[28], Джимми Картер[29]. Иногда вступала женщина, кажется, Маргарет Тэтчер. Голоса говорили то по-английски, то по-французски.

– Il n’y a pas d’infection ici[30], – пробормотал Генри, заплакал, хотя, к своему удивлению и воодушевлению, обнаружил, что слезы на этот раз идут не от сердца, откуда, по его мнению, исходят все слезы и смех. Слезы ужаса, слезы жалости, слезы, взламывающие каменную почву себялюбивой одержимости и взрывающие скалу изнутри. – Тут нет никакой инфекции, пожалуйста, о Боже, прекратите, не надо, не надо, nous sommes sans defense, NOUS SOMMES SANS…[31]

Но тут с запада понесся громовой обвал голосов, и Генри стиснул руками голову, боясь, что вопли, пронизанные болью, просто взорвут ее изнутри. Ублюдки попросту…

5