Ловец снов (ЛП)

Все, что он сейчас мог — это чувствовать. Чувствовать Геари и чувствовать момент чистого, бесконечного блаженства, когда его тело судорожно сотрясалось внутри нее.

Геари склонилась к нему, чтобы поцеловать в губы. Арик удерживал ее в этом положении, позволяя чувствам закручиваться в водоворот.

— Ты в порядке? — спросила она, наморщив лоб от беспокойства.

— Не знаю, — честно ответил Арик. — Думаю, мое тело вывернуто наизнанку. И я не пойму, зачем Солину нужно посещать сны, если это так происходит в человеческом теле. Должно быть, он сошел с ума.

Возмущение Арика рассмешило Геари.

— Это не то, что я ожидала услышать. Но я рада, что ты наслаждаешься этим.

Арик взял ее лицо в свои руки, прежде чем снова поцеловать Геари.

— Я могу пить тебя весь день, Мегеара. Что это за чувство, которое я ощущаю внутри себя? То, которое причиняет боль лишь от мысли не быть с тобой? То, которое снова хочет быть внутри тебя, даже при том, что я всё ещё в тебе? — он замешкался перед тем, как прошептать ей последний вопрос. — Это любовь?

— Нет, — тихо ответила Геари. Она не верила в любовь с первого взгляда. — Чтобы построить настоящую любовь, нужно время. То, что ты чувствуешь — это просто влечение.

— Но оно не кажется временным.

— Оно никогда не кажется таким в начале. Только оглядываясь назад, мы понимаем разницу между простым увлечением и любовью.

Арик, казалось, не купился на её аргумент.

— А что, если это не так?

— О чем ты говоришь, Арик? Что ты меня любишь?

Арик замолчал, обдумывая это. Незачем отрицать то, что он сейчас чувствовал. Но его чувства через несколько дней исчезнут. Сейчас это может быть любовью, но как кто-то сможет любить, лишившись эмоций?

Может, она права. Может, это только безрассудная страсть.

Но лишь размышляя об этом, Арик знал лучше. Сама мысль о возвращении к прежнему состоянию обожгла его такой болью, что он едва смог вынести это. Любое известное ему наказание было бы издевательством. Арик хотел остаться с Геари до конца вечности.

Боясь потерять ее, он крепче прижал девушку к себе, тело к телу, и попытался забыть, насколько близок его уход.

Геари лежала тихо, слушая сердцебиение Арика под своей щекой. Как странно быть с ним сейчас, зная, что их совместное время ограничено. В большинстве случаев стоит забыть об оптимизме, когда ты надеешься, что это будет длиться вечно. В некоторых случаях — надеяться, что ей, наконец, повезет. Уж она-то понимала, насколько их время недолговечно.

Но это было и проклятием — знать, когда она потеряет его, потому что, похоже, Геари уже влюбилась в Арика. А как могло быть иначе? Он был единственным, кто когда-либо видел её настоящую. В своих снах она рассказывала ему всё. Свои надежды, свои разочарования. Она никогда не сдерживалась с ним. Никогда не отступала. Арик знал её так, как никто до этого.

И именно поэтому Геари не могла позволить ему уйти.

— Должен быть какой-то способ удержать тебя здесь.

Она не поняла, что сказала это вслух, пока Арик не ответил ей:

— Я могу остаться, но буду не тем человеком, который с тобой сейчас.

— Что ты имеешь в виду?

— Я мог бы отказаться от своей божественной сущности, но это ничего не изменит, разве что я стану смертным. Когда моё время истечет, я стану тем же, кем и был. У меня не будет никаких эмоций, и я не смогу больше приходить в твои сны. Тогда не будет никакой причины находиться рядом с тобой.

— Я не верю в это. У тебя есть чувства. Ты чувствуешь слишком глубоко…

— В сновидениях я подпитывался от тебя. Все, что я чувствовал, было твоим. И я уверяю тебя, если я стану смертным, это прекратится. У меня даже не будет способности ощущать тебя, ни физически, ни эмоционально.

— Откуда ты это знаешь?

— Это проклятие, Мегеара. От него нет способа избавиться. Никакой бог не может изменить проклятие. Я проклят, обречен.

Геари все еще не могла согласиться с этим. Такой уж у нее характер: не могла она принимать вещи просто потому, что кто-то так сказал. Она была ученым, поэтому ей требовались доказательства его теории.

— А кому-то из Онерои хоть когда-то удавалось освободиться?

— Нет, — выразительно ответил Арик. — Не было ни единого случая освобождения, ни для одного из нас. Тех немногих, кто пытался это сделать, преследовали и убивали.

— Это же несправедливо. Должна быть возможность освободиться, если это то, чего ты хочешь.

Арик глубоко вздохнул, убирая прядь волос, упавшую Геари на лоб.

— А кто сказал, что жизнь справедлива?

— Может, так и есть, но я собираюсь спросить об этом Тори.

— Тори всего лишь ребенок.

— Да, и она просто одержима греческой мифологией. Если и есть способ освободиться, то она его знает.

Арик обожал тот факт, что Мегеара готова пытаться снова и снова, но он знал, что все это бесполезно. Ни один человек не знал греческую мифологию лучше него. Мегеара была человеком, а он проклятым богом. Все, на что он мог надеяться — это найти способ обезопасить Геари, когда он уйдет.