Ловец тумана

Циролис, скрипя грифелем, торопливой псевдоэльфийской скорописью рейдеров Вильвики спешил занести в свою походную тетрадь в кожаном переплете все то, что успел узнать за прошедший день. Он, пожалуй, был счастливее всех в отряде. Всю свою жизнь проведший в пыльных глубинах хмарьевских архивов, в три погибели согнувшись над заплесневелыми трактатами, портя себе зрение и осанку, портя себе карьеру и репутацию – порицаемый и преследуемый современниками Циролис Непонятый, дерзкий Форстан Мальвир. Всю свою жизнь он ждал этого – Большого Приключения, приобщения к Великим Событиям, о которых раньше мог только мечтать, бережно листая хрупкие от древности страницы.

Теперь он отчаянно спешил, от напряжения в пальцах ломая грифель, поделиться со своим дневником всем тем, что открылось ему в пути.

Как знать, чем закончится завтрашний день? Но, даже если всем им суждено погибнуть – быть может, хотя бы рукопись Циролиса дойдет до потомков? Каким-нибудь чудом зацепиться за вечность?

Мартуз нависал над стариком, теребя сережку в ухе, с любопытством заглядывал через плечо Циролиса. Советовал ему добавить шуток поперченей, это, мол, нравится молодежи. Циролис кивал, не слушая, торопясь записать, излить на бумагу все то, что посчастливилось ему узнать – быстрее, быстрее, ведь так мало времени. Времени вечно не хватает.

Жанна…

Их взгляды встретились.

Зябко обхватив себя за плечи, она сидела с краю, по обыкновению – в стороне от всех. Жанна была здесь чужой, лишней и сама прекрасно понимала это, будто нарочно старалась подчеркнуть – отдельными жестами, интонациями. А лежавший рядом посох с навершием в форме расходящихся в разные стороны стрел только подтверждал это.

Жанна была здесь чужой и лишней, но без нее им не удалось бы преодолеть весь этот путь. Даже если с самого начала она вела их в западню – какая теперь разница?

Ведь истинный герой всегда верен своему мрачному предназначению. Каким мнимым опасностям под силу заставить его свернуть с пути? Ведь истинный герой всегда ищет себе не золота или славы, но смерти. Потому и зовется героем.

В широко распахнутых, как бы в молчаливом удивлении, глазах девушки отражались блики пламени. В неверном свете костра, обнимающая себя за плечи, она казалась обычной испуганной девчонкой, заблудившейся в промозглом лесу, мечтающей согреться, сторонящейся этих больших злых дядек, посматривающих на нее всякий раз какими-то нехорошими, на особицу, взглядами.

Она шмыгнула носом, обернулась к Северину, как бы ища его молчаливой поддержки, и в этом было… что-то забытое, что-то из другого мира, даже не из Альтерры, раздираемой рознями, перемалывающей человеческие судьбы, как пилорама обтесывает свежие бревна… Что-то с Терры, что-то совсем давнишнее и забытое.

Будто бы они вновь стояли на пустой заснеженной крыше, в морозных сумерках, и не разделяли их глухие кривые окольные тропы, через которые обоим пришлось продираться с боем, не разделяли их миры и смерти. Будто ничего этого не было. Будто все обернулось вспять.

Не сводя глаз с Северина, Жанна встала. Оправив мантию, осторожно ступая по мху, вышла из круга света, который создавал костер.

Медленно, будто во сне… Будто боясь рассеять наваждение, Северин поднялся с коряги.

Ни его ухода, ни ухода Жанны никто, казалось, не заметил.

Над Моровыми Плешами сгущались сумерки.

Северин брел вперед, касаясь ладонями жесткой древесной коры, разрывая липкие нити паутины, отводя колючие хвойные лапы.

Шел по Моровым Плешам, по миру-кладбищу Аррет, пытаясь поймать в ладонь завитки тумана, облизывающего кроны сосен. Но туман неизменно ускользал. Извечное непостоянство мглы. Извечная насмешка темноты. Мачеха-Хмарь.

Моровые Плеши, упокоившие столько великих, гордых, дерзких. Столько малых, никчемных, незаметных. Из темно-зеленых глубин болот, из тугих переплетений ветвей, из-под хвойного ковра, из-под неровной древесной коры их призраки следили за Северином, чувствовали его приближение. Скалились, усмехались. Дивились на чужака, забредшего в их края. Впрочем, знали: чужаком ему быть недолго. Скоро станет одним из них. Присоединится. Упокоится.

Потрескивание костерка, бросающего на сосновые стволы неровные блики, и негромкая перепалка Билкара с Дарьяном, и пропадающие втуне шутки и смешки Мартуза, и скрип грифеля Циролиса по жестким страницам его тетради, и мерное пощелкивание клиотля под челюстями Шедди Краснолиста – все осталось позади, все смолкло.

Казалось, в лесу их осталось только двое.

Он, Северин.

И стройная девушка в темной хламиде, с растрепанными рыжими волосами, чей силуэт угадывался впереди.

Она не спешила. Позволила Северину догнать ее.

Северин приблизился к Жанне. Пошли с ней рука об руку.

– Странно как-то все вышло, – нарушил тишину Северин. – Знаешь, такое ощущение, что все это происходило со мной много раз. Все это я видел в своих снах. Иногда мне кажется, что именно в них вся причина.

– Сны – это вершина стремлений наших душ, – шепотом ответила Жанна. – Апогей страстей, когда сердце готово вырваться из груди. Место, куда сходятся все нити и откуда расходятся все пути…