Loveушка для мужчин и женщин

— А почему ты уверена, что родив троих детей и посвятив себя им, погубила бы свою жизнь?

Ответом было недоумение:

— Это очевидно! А как же самореализация? Работа?

— А дети — не самореализация? И не работа?

Аня покачала головой.

— Ни в чем я не уверена. Я запуталась. Давай выпьем.

…Когда я вернулась к себе, телефон уже работал. На улице туманились сумерки. Пока возилась с ужином, вдруг вспомнила о том, как в юности бредила сценой, театром. Как топала ногами на родителей и вопила, что пойду только в ГИТИС и умру на сцене. «Какая актриса? — Кричала мама. — Я не позволю тебе ломать свою жизнь!» Потом они показали меня своему знакомому заслуженному артисту, который, выслушав басню Крылова в моем исполнении, проникновенно сказал: «Девочка, ты можешь поступить, я помогу, но всю жизнь ты будешь говорить на сцене «кушать подано!». Знаешь, что это такое?» Я настаивала на своем. Пусть «кушать подано», но ведь в театре! А там — кто знает, как повернется моя актерская судьба?

В жизни, спроектированной мамой, у меня все хорошо. Но, когда я бываю в театре, у меня перехватывает дыхание: этот запах, таинственное зазеркалье кулис, магия занавеса… Зачем я предала свою мечту? Но ведь — «кушать подано!» Пожизненное унижение. Или напрасно убитая мечта юности? Мама была права? Или все-таки человек сам должен пройти свой путь успеха либо провала? Меня не пустили в мечту или в иллюзию, ведущую к пропасти?

Не имея ответа, я, как и Аня, не знаю, как воспитывать своего ребенка. Кто возьмется судить и определять: вот мечта, достойная воплощения, а это — бяка, которую следует высмеять и подвергнуть обструкции? Счастлив тот, кто умеет отделять мух от котлет и владеет даром убеждения: вот, дитя мое, противные мухи, а вот — вкусные котлетки. Кушать подано!

* * *

Можно сказать, что это был краткий набросок идеи книги, которую я написала более десяти лет спустя. Но в то время я еще не пришла ни к каким определенным выводам о причинах произошедшего в моей жизни, а также между мной и мамой. Тогда еще я думала, что каждая мама любит своего ребенка и желает ему только добра. Какие-то другие крамольные мысли даже не смели появиться в голове.

В этой статье нет ни одного выдуманного эпизода. И даже диалоги с мамой почти слово в слово, как в реальности. Единственное… Я никогда не мучила и не дергала свою дочь. Сомнения в правильности моего материнского поведения одолевали меня, но совершенно по другому поводу: меня пугало, нельзя ли расценить мой принцип отношения к ней (лишь бы была счастлива и спокойна), как равнодушие? Ведь вот как мама билась со мной, кричала на меня, оскорбляла, даже унижала! Ведь от большой любви, не так ли? А я не могу так с дочкой, мне ее жалко… Может, я некудышная мамаша?

Это были не самые главные и не самые мучительные мысли. Видимо, тогда я еще не совсем понимала это, но отношения с матерью уже были моей огромной, рваной, незаживающей раной, боль от которой накладывала отпечаток на всю мою жизнь, на любые отношения с людьми и даже на мои мысли и чувства. Мы с матерью все больше отдалялись друг от друга, все хуже я ее понимала, все реже с ней соглашалась. Я не могла сообразить, что происходит в принципе, но главное — что происходит с моими чувствами? Будто я меньше стала ее любить! Я пугалась этого, мучилась диким чувством вины, будучи уверенной в том, что предавать материнскую любовь — самое последнее дело. Я не знала, что моя ошибка в изначальном посыле: предавать «материнскую любовь». А ее не было вовсе…

Я медленно теряла двух самых близких мне людей: маму и мужа. Не чувствовала, что они близкие. Было ощущение, что с каждым днем я будто делаю шаг от них, все дальше, каждый день по шажку, медленно, но верно…

Естественно, психическому здоровью это не способствовало. Все чаще чувствовался такой душевный дискомфорт, что хотелось выть, кричать, а уже нередко и… шагнуть из окна…

Я стала много думать о душевных болезнях, погружаясь в эти размышления, чувствуя, что со мной происходит что-то не то, меня грызет нечто помимо тех мучительных проблем, которые я вынесла из «счастливого» детства, и даже помимо потери любви к мужу. Пришло понимание: надо бы к врачу. Но я же себя и одернула: чем же мне поможет врач? Скажет, где искать любовь? Или сделает так, чтобы среди близких я не была одинока? Вряд ли это в его силах…

В общем, изводили меня эти вопросы и сомнения до невозможности. И, как водится, я не могла не выплеснуть свою боль на бумагу. Для «глянца», разумеется.

Ему говорили: «Брось!»

Уж сколько раз твердили людям: «Не зарекайтесь!» И не только от сумы да тюрьмы, а вообще — ни от чего. Это напоминание для слишком самоуверенных в своем здравомыслии, силе воли и духа. Ох, не зарекайтесь!

Десять лет назад Оля с Мишей сыграли веселую свадьбу. С самого начала у них было жилье — крохотная однокомнатная квартирка в Бирюлеве. Рай! Каждые выходные в их каморке собирались друзья по институту и уже по начавшейся интересной, хотя и абсолютно не денежной работе.